– Это еще зачем?! Сиди здесь. Все, что могла, ты уже сделала. Ну, пока. Не надо, не ходи за мной в вагон… Ма! Я же сказала: не ходи! Господи, и этот здесь! Вовка! Ты зачем на вокзал притащился? Вот олух царя небесного! Не хватало еще, чтобы все мои парни меня провожать пришли! Пока со всеми расцелуешься – жизнь пройдет!

Это шоу с интересом наблюдали все пришедшие в тот июньский день на железнодорожный вокзал: Мария Кирсанова уезжает в столицу, по слухам, за огромным наследством. Эту девушку знал весь город, настолько она была яркая, заметная. Одевалась всегда броско, еще учась в школе, красила волосы в какие-то немыслимые, феерические цвета, чем до смерти раздражала учителей, и вообще «была неуправляемой». Говорила Маруся всегда громко и нарочито грубовато. Все были в курсе ее авантюрных выходок, за ней бегали самые завидные женихи, из-за нее частенько случались драки на ночных дискотеках. Вслед девушке, покрутив пальцем у виска, говорили многозначительно: «Что поделаешь, дочь художника!»

Вызвавший Марусино недовольство высоченный веснушчатый Вовка даже не решился подойти к пятому вагону, стоял поодаль, смотрел с тоской, как его любовь уезжает покорять столицу. Сердце подсказывало несчастному Вовке, что плакала его мечта жениться на Марусе, перевезти ее к себе вместе с мольбертом, красками и холстами. «А потом дети пойдут, – мечтательно думал Вовка, – и она успокоится. Зато с ней никогда не будет скучно». И в этом он был на сто процентов прав.

Рано или поздно это должно было произойти: маленький провинциальный городок стал для Марии Кирсановой больно уж мелковат. Вовка молча страдал, глядя, как его красавица торопится отбыть в столицу. Молоденький проводник то и дело косился на нее, на ее стройные, обтянутые узкими джинсами ножки, на упругую попку и, видимо, прикидывал, как бы завязать знакомство. А там и дорога не покажется такой уж утомительной. Девка разбитная, сразу видать.

В это время у соседнего вагона строгая, неброско одетая женщина лет сорока пыталась отговорить дочь от поездки:

– Майя, может, не стоит больше пытаться поступить в театральное училище? Третий год подряд, и все никак не успокоишься! Ну не для простых людей это, сама должна понимать. Там дети режиссеров, тех же актеров, лауреаты всякие. Конкурс толстых кошельков, а у нас, как ты знаешь, ничего нет. Почему тебе обязательно надо стать актрисой?

– Мама! Я все уже решила!

– Подумай, как следует. Лично я считаю, что это просто блажь.

– Мама!

Девушке хотелось только одного: поскорее сесть в вагон. Если мать называет ее Майей, значит, сердится. Когда она добрая, зовет по-домашнему: Марусей. А красивое имя дал отец, Андрей Ильич. Он тоже отговаривал ее ехать в столицу. Да, все они правы: шансов поступить в театральное училище так же, как и в прошлый раз, никаких. Но отчего же ее каждый год снова тянет в Москву, попробовать пройти творческий конкурс хотя бы в третий тур? В прошлом году добралась до второго. Как знать, может, каждый год, прибавляя по туру, она и пробьется? Или, что скорее всего, состарится. Откуда такое упрямство?

– Что ты заладила, «мама» да «мама»? Я от тебя совсем других слов жду, Майя.

– Мама, возвращайся, пожалуйста, в деревню, к папе, к братьям. И за меня не беспокойся. Я уже взрослая.

– Взрослая! А упрямство, как у маленького ребенка! Хотя бы обещай, что каждый день будешь мне звонить!

– Роуминг дорогой, я лучше эсэмэс отобью.

– Майя, я не умею набивать эсэмэски, ты знаешь. Только читать.

– Вот и замечательно!

– Первым делом сообщи, как устроилась, как с гостиницей. Если нет мест, не пытайся найти квартиру в частном секторе. В такси к частникам не садись.