- Мама, иди в комнату, - бросила я ей тихо, пока отчим в новом порыве кухонного боксера, поправлял резинку синих трико на пузе.

- Покомандуй мне ещё, - выплюнула она ядовито и попыталась разгладить взлохмаченные клочки волос на голове той же ладонью, которой только что стёрла кровь со своего подбородка.

- Ты как с матерью разговариваешь, а? – включился поборник морали в лице отчима.

- И ты тоже иди спать, - бросила я ему устало. Смысла качать права, бороться и что-то доказывать сейчас не было. Передо мной стояли просто две пьяные свиньи без намёка на критическое мышление в абсолютно замутненных алкоголем глазах.

На секунду мне показалось, что на этом мы и разойдёмся, но у отчима откуда-то взялись силы и скорость, с которыми он вцепился пальцами в моё горло и, ударив головой о стену, начал душить.

Я цеплялась за его кисть, царапала руку и пыталась выдавить глаза, чтобы он отстал от меня.

Пользуясь моментом, мама напала на него и начала бить кулаками по плечу, хаотично царапать его лицо, затылок и шею.

Он отвлёкся на неё, между ними снова завязалась драка, которую я не стала разнимать.

Единственное, о чём я сейчас думала – как начать дышать и постараться не сдохнуть?

Утерев выступившие от удушья слёзы, я ушла в кухню, где, уперевшись одной ладонью в грязный стол, другой растирала горло и грудную клетку.

Драка за спиной довольно быстро закончилась взаимными оскорблениями едва шевелящимися языками. Глянув через плечо, я увидела только то, как отчим поплёлся в комнату, а через несколько минут мама смогла подняться с пола. Посмотрела на меня пустыми глазами и властно спросила:

- Сахарницу купила?

- Купила, - ответила я сухо.

- Молодец, - выронила она вяло и тоже, держась за стену, поплелась в комнату, в которой уже храпел на всю квартиру отчим.

Они уснули.

Придя в себя, я вышла из квартиры и занесла домой брошенные на лестничной площадке пакеты с продуктами. Занесла их в кухню, оставила у холодильника и только после этого пошла в свою комнату, где оставила Катю.

Сестра уже не плакала, но сидела с зареванным лицом. Красными глазами смотрела на меня, не мигая.

- Папа тебя тоже бил? – спросила она, отрывисто дыша после недавней истерики. – У тебя шея красная.

- Не бил, котёнок. Это мама так за шею мою держалась, пока я её поднимала с пола, - я с трудом натянула на губы улыбку. Присела перед сестрой на корточки, стянула яркую зеленую резинку с кончиков её волос и по новой заплела пучок на макушке. – Голодная?

- Я хотела покушать, но папа начал бить маму…

- Что приготовим? – отвлекла я её от разговора, вновь вызвавшего у неё слёзы.

- Бутерброды в микроволновке.

- Хорошо, - кивнула я. – Ты посиди пока здесь. Я уберусь на кухне, и мы с тобой приготовим бутерброды.

- Я с тобой хочу, - встала тут же Катя с постели и воинственно утёрла остатки соплей в носу тыльной стороной ладони.

- Хорошо, - согласилась я, понимая, что одной в комнате ей теперь будет страшно. – Вместе уберемся и вместе приготовим.

В прихожей я сняла ботинки и куртку. Заглянула в комнату родителей. Они спали и, судя по всему, проспят до утра в таком состоянии.

Закатав рукава толстовки, я зашла в кухню, где Катя уже начала уборку, скидывая грязную посуду в раковину.

- Кать, раскидай продукты из пакетов в холодильник и по ящикам. А я посуду уберу.

- Ладно, - сестра присела к пакетам и начала разбирать шуршащие упаковки, пока я убирала со стола остатки закусок в виде стрёмного сала, банки соленых огурцов, шпротов и черного хлеба.

Всё это беспощадно полетело в мусорное ведро, ибо доедать это было противно.