– Ты там? – прошептал он, зовя Нехебкая, но Индиговый все еще трусливо прятался, посылая нечеткие образы. «Золотой шаман» трещал и скрипел так, что казалось, еще удар и послышится грохот падающих мачт. Арлинг ничего не знал о мореплавании, но слышал о том, что после падения мачты шансов у корабля выжить в шторм не было. А еще он слышал о «трех сестрах» и «столетней волне» – байки, которые травил морской люд в каждом портовом кабаке, где Регарди не раз приходилось бывать, выполняя задания имана. Опасными были три последовательные, самые большие волны во время шторма. Первая вскидывала корабль, вторая швыряла, третья накрывала и убивала. Если встречу с «сестрами» бывалые моряки и переживали, то те, кто видел «столетнюю» волну, на сушу больше не выходили. Эта волна «жила», затаившись у отмелей в ожидании подходящего сочетания ветра и течения. Мореходы твердили только о вдруг взметнувшемся крутом, как утесе, гребне, за которым образовывалась гигантская воронка. В нее затягивалось беспомощное судно, воронка захлопывалась и хоронила его под толщей воды.

Ему нужно было успокоиться. Сейчас все казалось фатальным. «Золотой шаман» должен был непременно утонуть, Арлинг станет слепым калекой, иман окончательно его предаст, Магда превратится в недостижимую мечту, те немногие близкие, что окружали Регарди, погибнут.

– Я здесь, – вдруг откликнулся тот, кто доставил Арлингу немало проблем хотя бы тем, что всегда говорил загадками. Одна история с его дочерью чего стоила. Встречаться с этой Дэйрой Регарди точно не хотел, как и иметь с ней какие-либо дела. Он до сих пор не мог всерьез отнестись к тому, чего так опасались иман с императором – что ближайший конец света, в который на этот раз все так свято верили, будет связан именно с этой девицей. Хотя, может, она уже и не молода, а спасать предстояло старую каргу. Да и во что она такое вляпалось, что спасти ее под силу было лишь такому, как Тигр Санагор? Какая-то часть Арлинга всячески противилась ее спасению, другая – та, которая успела срастись с Нехебкаем, верила, что иман сдержит слово. Что было сомнительно, потому что Регарди тоже не собирался соблюдать свои условия сделки.

– Отлучился по делам, а ты тут, смотрю, не скучал, – прошелестел в голове змеиный голос. – Действительно, зачем тебе вторая рука? Хотя я в тебе не сомневаюсь, скоро ты научишься все делать ногами – есть, одеваться, метать ножи. Может быть, даже держать ими саблю. И когда этот Керк стал для тебя настолько сильным противником?

Правильнее было бы спросить, почему Арлинг не позволили Хамне его убить. Тогда в Регарди проснулась интуиция, которая взяла вверх над ненавистью, но сейчас, как всегда, хотелось в себе сомневаться. По правде, у Арлинга не было причин желать его смерти – ревность к учителю, которой пылал Керк, в Регарди затухала, как вулкан, который слишком долго истекал лавой.

Арлинг собирался прогнать и Нехебкая тоже, когда в комнату ввалились те, которым он был рад, хотя сам никогда бы в этом себе не признался. А так как корабль продолжало швырять по волнам, ученики имана сразу же рассредоточились по стенкам, усевшись на корточки, словно корабельные духи, Сейфуллах по-хозяйски расположился на стуле за столом, плотно вцепившись в столешницу, чтобы меньше качаться, Хамна же заняла место у тумбочки, где принялась копаться в склянках, и Регарди понял, что гангрены у него не случится. Иман считал, что всех этих людей Арлинг убьет по собственному желанию, и Регарди многое бы отдал, чтобы понять, почему учитель так думал. Никто из их не был похож на узника, от Блая и других учеников пахло тушеным мясом и чесноком, Сейфуллах же звучал бодрее всех.