Хватка отвела руку и, опершись локтями на бёдра, присела на корточки рядом с Параном.

– А вот как же так вышло, что у тебя до сих пор кровь идёт, капитан? Ранили-то тебя по меньшей мере час назад.

Боль всплыла на поверхность. Паран почувствовал, как его липкие губы сплёвывают. Его челюсть щёлкнула, и он рывком втянул в себя воздух. А потом закричал.

Хватка молниеносно отскочила, и в её руке словно по волшебству оказался меч. Она отступила к дальней стене переулка.

– Милостивая Шеденул!

Сапоги застучали по мостовой справа от неё, и Хватка рывком повернула голову:

– Целителя! Этот ублюдок ещё живой!

Третий колокол после полуночи звучно прогудел над Крепью, отозвался эхом на опустошённых комендантским часом улицах. Начал моросить дождь, и небо затянуло мутной золотистой дымкой. Перед большой, просторной усадьбой в двух кварталах от старого дворца, в котором расквартировали Вторую, два морпеха, закутавшись в дождевики, стояли на посту у главных ворот.

– Вот уж мерзкая ночка, точно? – поёжился один из них.

Другой переложил пику на левое плечо и харкнул в канаву.

– Какая проницательность, – покачал он головой. – Если вдруг совершишь ещё какое-нибудь потрясающее открытие, ты уж поделись со мной, слышишь?

– Да что я сделал-то? – обиженно возмутился первый.

Второй солдат вдруг замер.

– Тихо, кто-то идёт.

Стражники напряжённо ждали, сжимая в руках оружие. С противоположной стороны улицы появилась фигура и шагнула в круг света от факелов.

– Стой, – прорычал второй стражник. – Подходи медленно, и молись, чтобы у тебя тут было важное дело.

Человек сделал шаг вперёд.

– Калам, «Мостожоги», Девятый, – тихо сказал он.

Морпехи не очень-то успокоились, но «мостожог» не приближался. Его тёмное лицо поблёскивало под дождём.

– Чего тебе тут надо? – спросил второй стражник.

Калам хмыкнул и бросил взгляд назад на улицу.

– Мы не собирались возвращаться. Что до дела, так лучше бы Тайшренну о нём не знать. Понимаешь, солдат?

Морпех ухмыльнулся и снова сплюнул в канаву.

– Калам – ты же, выходит, капрал у Скворца, – в его голосе зазвучало уважение. – Для тебя – что угодно.

– Это точно! – пробурчал другой солдат. – Я был в Натилоге, сэр. Если хотите, чтоб нас дождь ослепил на часок, только скажите.

– Мы пронесём внутрь тело, – сказал Калам. – Но ничего такого на вашем дежурстве не было.

– Клянусь Вратами Худа, не было, – откликнулся второй морпех. – Тихо было, как на Седьмом Рассвете.

Издали послышались шаги. Калам жестом позвал подошедших за собой, а потом скользнул внутрь, как только первый стражник отпер ворота.

– Как по-твоему, чего они задумали? – спросил он, когда Калам исчез.

Другой пожал плечами.

– Надеюсь, что-то такое, чем подавится Тайшренн, Худ бы побрал этого убийцу и предателя. И они же «Мостожоги», так что именно это они и устроят. – Стражник замолчал, когда подошли остальные. Двое несли между собой третьего. Глаза второго солдата широко раскрылись, когда он увидел чин раненого и кровь на его перевязи.

– Опонново счастье, – присвистнул солдат, обернувшись к ближайшему «мостожогу», человеку в потрёпанной кожаной шапке. – Вот уж не пряником, так кнутом, – добавил он.

«Мостожог» сурово на него посмотрел.

– Если увидишь женщину, которая идёт за нами, не стой у неё на пути, понял?

– Женщину? Какую?

– Она из Девятого, и сегодня, кажется, хочет крови, – ответил тот, когда они с товарищем вносили капитана в ворота. – Забудь про пост, – бросил он через плечо. – Просто оставайся в живых, если сможешь.

Когда «мостожоги» прошли, морпехи уставились друг на друга. Потом первый солдат потянулся, чтобы запереть ворота. Другой его остановил.