Ниса отлила молока и нарезала хлеб. А ведь у неё, оказывается, нет ни одного произведения о земле. Деревенский житель представлялся ей доселе таким же простым, как лёгкая арифметическая задачка. Ну, мол, нет в нём ничего такого, над чем нужно было бы ломать голову. Но почему тогда «не решаются» легко вот эта русская старушка тётушка Анна или Сандра и Айдар? И почему так озабочен судьбой деревни Рахмат-Алан, этот рослый и могучий мужик? Ведь ему достаточно наняться охранником в какой-нибудь городской супермаркет, и никаких проблем с деньгами у него не будет. А Сандра почему вдруг увидела в Нисе соперницу? Ведь та длинноногая, что летает только в вертолётах, и молода, и красива. Вот к кому надо ревновать! А эта манера тётушки Анны говорить – вкладывая особый смысл в каждое сказанное ею слово!..

Но Ниса никогда не раскроет этих тайн, потому что она очень далека от этих людей. И этот медный самовар на столе, и крынка, и бревенчатая изба – для неё всего лишь сказка…

Что же творится там, за дубовой дверью? Вдыхая запах хлеба, она пошла по длинному коридору. В просторной комнате справа тётушка Анна возилась у печи. На деревянном столе в несколько рядов лежали караваи, похожие на распустившиеся под солнцем жёлтые цветы…

Внезапно прямо над ухом послышался низкий голос Айдара:

– Как живётся-дышится, дети природы?!

– Слава богу, живы, – ответила старушка, выгребая золу из печи в ведро. – Поешь, сынок.

– Ещё успеется, тётушка Анна. В лесу молоденький соловушка распелся. Прямо заливается. Что это за дела, тётушка Анна, а? Ведь они уже давно птенцов вывели?

– Птицы тоже нынче не те, что прежде, сынок. Если уж весь мир перевернулся, то с этих-то что взять?..

Прижав хлеб к груди, Айдар отрезал ломоть, завернул его в бумагу и сунул в карман.

– Может, встретится по дороге эта соловушка-красавица.

– Хлеб остыл. Давай вези, сынок.

– Вот такая она у нас, бабушка Анна, – сказал богатырь, словно хвастаясь. – Встаёт в три утра и два раза топит печь. Для всей деревни печёт ржаной хлеб. Я предлагал ей привозить из города, но тётушка наша упрямится.

– Вай, сынок, вай. В этом вашем городе хлеб через десять пар рук проходит. Неужели ты думаешь, что кто-нибудь из них скажет «бисмилла»? А ведь скверна проникает в человека и через хлеб.

– Ты, тётушка Анна, гостью-то не пугай страшными словами, – заметил Айдар и, наклонившись к Нисе, вполголоса добавил: – В последнее время наша русская бабушка всё чаще говорит «бисмилла». Как бы сынок её, Николай, который в городе живёт, бабушку вместе с Сандрой не отправил в дурдом.

– Ты, сынок, насчёт меня не переживай.

Похоже, у старушки был отменный слух.

– Да нет, бабушка Анна, я совсем не о том. Это я по поводу скверны, о которой ты говоришь. Думаю, среди нас нет никого, чей узелок с грехами был бы пуст. Но когда помрём, вряд ли Аллах скажет: «Ты, милок, лишний», надеюсь, каждого он куда-нибудь пристроит.

– А ты куда собираешься идти, ведь там только два места: рай и ад. Третьего нет! – сердито ответила старуха. – На` мешок. Хлеб остыл, грузи давай. Из печи ветром подуло. Барин вернулся.

– Правда, бабушка Анна? Смотри-ка, сегодня вертолёт не особо свистел. Обычно он у тебя золу из печи выдувал…

Парень почему-то не бросился сломя голову встречать хозяина, а начал неторопливо складывать в мешки хлеб.

Ниса размякла. Хлебный дух проник до самых её костей. Эх, сейчас бы, напевая, месить тесто вместе с тётушкой Анной. Но она была здесь чужой…

– Сафарова бы повидать, – сказала она Айдару, который уже закидывал мешок с хлебом на плечо.