Время шло, папа по —прежнему жил на Дальнем востоке, приезжать стал реже, и Таня поняла: на воссоединение семьи, не стоит надеется. К сожалению.
А мама... Мама постепенно нарастила себе комплекс. Несчастной женщины с двумя детьми, брошенной мужем предателем.
— Да ладно тебе, не гневи Бога, Колю тебе хаять не за что. Посмотри, ведь ни в чем не нуждаешься, Коля и вещами девчонок снабжает, и денег присылает, больше, чем твоя зарплата. И никто тебя не предавал. Самой не жилось с мужем, — осаждала маму бабушка, в ответ на причитания о тяжкой судьбе.
Мама дулась, но замолкала. С бабулей особо не поспоришь, она не отец, церемониться не будет, быстро на место.
Впрочем, спустя пару лет, мама как-то успокоилась, прекратила заводить разговоры о папином подлом предательстве.
Что касается сестры, с ней, Татьяна даже в детстве не ссорилась. Пусть и близости такой, как бывает между сестрами, особенно при небольшой разнице в возрасте не было, но и не ссорились.
Тане, не нравилось, когда Оля хитрит, старается от домашних дел отлынивать, клянчит у мамы или бабушки деньги, берет без спроса вещи.
Не нравилось, и Ольге она говорила об этом, но спокойно, безо всяких скандалов.
Сестра делала бровки домиком:
— Тань, ну ладно тебе, не будь такой занудой. Я же твоя младшая сестренка, любимая...
Бабушки не стало в тот год, когда Таня перешла на второй курс института.
Заснула и не проснулась. Сердечный приступ.
Таня прочувствовала, что такое — боль настоящей потери. Невосполнимой утраты. Когда понимаешь, что любимой бабули больше нет на этой Земле. Совсем.
После проводов бабушки в последний путь, они сидели на кухне. Втроем. Мама, сестра и она, Таня.
— Девочки. Теперь у меня никого кроме вас не осталось. Вы всегда можете на меня рассчитывать, чтоб не случилось, я всегда поддержу. А вы, вы всегда поддерживайте друг друга. Обязательно поддерживайте друг друга, — вытирая заплаканные глаза носовым платком, сказала тогда мама.
— Ма, ну конечно, конечно, будем друг друга поддерживать. Как по-другому? Мы же семья! — хлюпая покрасневшим носом, откликнулась Ольга.
Татьяна поддерживала. Пока училась, все каникулы работала в стройотряде. Отсылала маме и Оле половину заработанного. Если получала денежный перевод от отца, то тут же отправляла им большую часть.
Окончила институт. Попала по распределению на Трехгорную мануфактуру. Теперь, посылала деньги с каждой зарплаты. Поддерживала. Как могла.
И вот, ей самой понадобилась поддержка. А ее даже выслушать не пожелали. Запретили появляться дома. Вот тебе и всегда можешь рассчитывать, чтобы не случилось.
Обидно, как себя не утешай, всё равно обидно.
Все утрясалось, и папа ждет, но от обиды отмахнуться не получается.
А если бы без звонка приехали в Горький?
И мама с сестрой, стали бы скандалить при Теме.
Он же испугался бы тогда...
Отчетливо представилось, как Тема испуганно цепляется за нее маленькими ладошками, словно за спасательный круг. И снова из глазенок малыша пропадает едва зародившаяся капля наивного детства. В них испуг, неизвестность, обездоленность. Как тогда, в холодном коридоре коммунальной квартиры...
Присела перед ребенком на корточки. Осторожно обняла.
— Мой хороший, маленький мальчик. Сыночек. Скоро мы с тобой к дедушке полетим. Он нас сводит в гости к оленям, и возьмет с собой за креветками. Целое ведро наловим!
Тема доверчиво прижимался. Потом, отстранился немного, высвободил ручонку, погладил Татьяну по щеке.
Теплой волной плеснула нежность. Таня поцеловала мальчонку, выпрямилась, взяла за ручку, повела через двор.