Маньяк шёл по лесу, чувствуя себя если не Конаном-варваром, то по крайней мере лесным берсерком. С хрустом ломился через кусты (обходить их ему просто надоело), вся морда в паутине, а в руках злодейского вида большой топор, выкрашенный в кроваво-красный цвет!

Топор Маньяк стибрил с пожарного щита, висевшего на стене цеха вместе с конусообразным ведёрком того же цвета. Ведёрко тоже понравилось, но как его применять в бою или быту, он не придумал и потому брать не стал. А больше в цехе, в который Маньяк забежал на выходе из города, взять было совершенно нечего. Токарные и сверлильные станки разных размеров, покрытые толстым слоем пыли – больше там не было ничего. В том числе и того, что там тачали и сверлили.

А если серьёзно, топор, конечно, был так себе, и Маньяк с удовольствием сменил бы его на что-то вроде своего верного ломика. Туповат, рукоять длинновата и, самое главное, из дерева, то есть хорошего удара – что врага, что по врагу – может и не выдержать. Но сменить его сейчас можно разве что на палицу кустарного изготовления. Да, ломик было жалко, а ещё жальче автомат – ни то, ни другое нельзя назвать невосполнимой потерей, но автомат ещё и денег стоит. Впрочем, трофеи, полученные рейдером на охоте, вполне примирили его с потерей автомата. Три горошины и восемнадцать споранов – неплохо, весьма неплохо.

Идея пройтись по лесу показалась Маньяку прекрасной. Он помнил рассказы Аркана (одного из стронгов, принадлежащего к отряду, дружественному бывшему отряду Маньяка) о лесных и таёжных кластерах. Встречаются в Улье такие места, где множество кластеров подряд принадлежат к одному типу местности.

Аркан подчёркивал, что лесные и таёжные кластеры – это две большие разницы. В таёжных меньше шансов нарваться на неприятности, чем в городах или посёлках, где много людей. Но уж если нарвёшься, то лёгким испугом не отделаешься. Стаи волков сохраняют свою структуру и после перерождения, с умным вожаком, который обеспечивает слаженность действий стаи и ведёт её туда, где будет лучше. Только законы в ней становятся жёстче – слабых съедают.

Медведь же дело такое… Эти звери всю жизнь в основном пребывают в двух стадиях – зимняя спячка и накопление жировых запасов к этой самой спячке. Потому, если перезагрузка не застала хозяина леса в конце зимы или начале весны, зверь имеет солидные жировые запасы, благодаря которым он без внешней подпитки может достигнуть стадии как минимум бегуна, а то и хорошо развитого спидера. А благодаря изначальной массе от 300 до 600 килограммов, огромной физической силе, внушительным клыкам и когтям такой бегун будет куда опаснее лотерейщика.

Но это всё в тайге. В лесах среднерусской полосы, да и не только среднерусской, зверья не так много. Это в Сибири медведи по улицам ходят, а местные жители пьют с ними водку и играют на балалайке. В современных же европейских лесах крупных хищников очень мало. Потому, по словам Аркана, в местах, где много лесных кластеров подряд, можно даже позволить себе развести костёр, не опасаясь, что на его запах сбегутся сто тысяч заражённых.

Идея пройтись по лесу без дорог и тропинок казалась Маньяку прекрасной первые два часа. Потом орды кровососущих насекомых, кусты и буреломы разной степени непролазности и «необходимости» сделали идею просто хорошей, а затем низвергли до ранга неплохой. Ну а когда на второй день лесного путешествия Маньяк вышел к очередному болоту, пришлось признать – идея была полным дерьмом. А под конец дня Маньяк столкнулся ещё с одним препятствием, которого он никак не ожидал посреди леса.