Память снова промолчала.

«Кем бы ни был, я просто так не сдамся», – вызрела внутри твёрдая решимость. Но мозг снова подкинул сомнений:

«А вдруг ты и в самом деле просто местный чокнутый?»

Мысль о собственной ненормальности неприятно кольнула, но я заставил себя принять её как одну из версий – отступать в страхе было не в моих правилах.

Или в моих?..

Зараза! Опять эта пустота! Нет, сидеть тут, в этой казённой коробке, пропахшей хлоркой, я точно не собирался. Необходимо действовать! Неважно, кем я был, важно, кто я сегодня и кем стану завтра. И для начала надо выбраться отсюда хотя бы просто на воздух, осмотреться и понять, где я, бес раздери, нахожусь.

Я подошёл к двустворчатым дверям, тем самым, что кричали о больничном прошлом – а может, и настоящем? – этого места. Дёрнул ручку. Дверь оказалась не заперта, и это внушало оптимизм. Приоткрыв одну створку ровно настолько, чтобы протиснуться, я выскользнул из палаты.

Коридор оказался именно таким, каким я его и представлял, основываясь на атмосфере палаты. Длинный, сумрачный, с тусклыми лампами под потолком, бросающими желтоватые, болезненные пятна света на вытертый линолеум. Стены были выкрашены той же казённой зелёной краской, только здесь она облупилась ещё сильнее, обнажая под собой слои других, не менее унылых оттенков. В спёртом воздухе витали запахи лекарственных препаратов и чего-то кислого, словно кто-то решил приготовить щи из квашеной капусты на целый батальон. В обе стороны тянулись ряды одинаковых дверей без номеров – просто глухие деревянные полотна. Где-то вдалеке слышался приглушённый гул, похожий на работу вентиляции или какого-то оборудования. Но ни этот гул, ни мои шаркающие шаги были не в состоянии заглушить давящую тишину, царившую в здании.

Я наугад двинулся влево. Логика подсказывала, что где-то должен быть выход, лестница, лифт – что угодно, но ведущее наружу. Мне нужен был свежий воздух, нужно было увидеть небо, солнце или хотя бы дождь, чтобы убедиться, что я всё ещё на планете Земля, а не в каком-то очередном дурном сне.

Каждый шаг отражался в гнетущей тишине отражался гулким эхом от голых унылых стен. Я шёл, стараясь производить как можно меньше шума, и инстинктивно прислушивался к любому шороху. Внутреннее чутьё – то самое, что подсказывало о боевом опыте, сейчас било тревогу, заставляя держаться начеку. Рефлексы, полученные неизвестно где и когда подсказывали – что-то не так в этой богадельне.

Пройдя метров двадцать, я увидел впереди слабо освещённый пятачок – сестринский пост. Обычный стол, заваленный бумагами, старый дисковый телефон, настольная лампа под зелёным абажуром и… женщина в белом халате.

Она сидела спиной ко мне и, кажется, читала журнал, лениво перелистывая страницы. Фигура у неё была грузная, волосы неопределённого блондинистого цвета стянуты в неряшливый пучок.

Я постарался пройти мимо максимально тихо, почти на цыпочках, но пол подвёл – одна из рассохшихся досок, скрытых полотном линолеума, предательски скрипнула под моим тапком. Женщина вздрогнула и резко обернулась.

Лицо у неё оказалось под стать фигуре – одутловатое, с мешками под глазами и выражением вселенской усталости и раздражения. Маленькие глазки недовольно впились в меня.

– Пациент! Вы куда? – голос у неё был скрипучий, прокуренный и совершенно недружелюбный. – А ну живо в палату!

Я остановился, медленно повернулся к ней. Попытался изобразить на лице самое дружелюбное выражение, на какое был способен в данный момент.

– Доброго утра, – сказал я как можно мягче. – Прогуляться решил, воздухом подышать, перекурить. Засиделся немного.