– Чего? – пробасил он сипло. – Какой Олег?

– А ты кто? – спросил я, чувствуя, как внутри снова закипает раздражение, смешанное с растерянностью.

Всё повторялось, но с изменениями, выбивавшими из колеи.

– Валера я, – мужик потёр заспанное лицо. – А ты, я гляжу, совсем плохой? Соседа по палате не узнаешь? Третий день вместе кукуем. Или ты вчерашнее отмечать начал уже с утра? Где взял-то? Поделись с ближним, а? А то трубы горят – сил нет.

Валера. Не Олег. И третий день вместе? А Олег говорил, меня только вчера привезли. Значит, это точно не тот же самый виток реальности. Или памяти у меня отшибло ещё больше, чем я думал?

– Я тебя впервые вижу, Валера, – медленно проговорил я. – А вот кто я такой – это вопрос интересный. Ты не в курсе случайно?

Валера уставился на меня, словно призрака увидел. Его мутные глазёнки округлились, на лбу собрались складки. Он даже приподнялся на локте, внимательнее меня рассматривая.

– Слышь, мужик, ты это… серьёзно? Или прикол такой? Типа, розыгрыш для новеньких? Так я тут сам почти новенький. Или тебе вчера на процедурах мозги совсем промыли? Говорили мне, что тут электрошоком балуются…

Электрошоком? Процедуры? Что за хрень он несёт?

– Я похож на шутника? – рыкнул я, чувствуя, как виски начинает сдавливать тупая боль. – Говори, как есть. Где я? Что со мной?

– Да тихо ты, чего орёшь? – Валера испуганно втянул голову в плечи. – Не знаю я, что с тобой. Лежишь тут третий день, молчал всё время, на уколы не реагировал, таблетки жрал. А сегодня вон, сразу с «кто я» начал? Может, ретро… как её… амнезия? Ну, когда память теряют?

– Может, и она, – процедил я сквозь зубы. – А где это «тут»? Что за «процедуры»?

– Так в больничке мы, – Валера пожал плечами с таким видом, словно говорил очевидные вещи. – Психиатрической. Городской. Отделение пограничных состояний. Ну, это где ещё не совсем ку-ку, но уже где-то рядом. Нас тут подлечивают… таблеточки, укольчики, разговоры с доктором… кому и шок этот… Вчера выпивали с тобой тихонько, пока доктора не видели. Ты говорил, что тебя Илья звать, что лежишь здесь с профилактикой ПТРС.

– ПТРС? – охренел я.

– Посттравматический синдром… Ну это, мать его псиную… Эхо войны и всё такое…

Психиатрическая больница. Пограничное отделение. Решётки на окнах. Теперь всё встало на свои места. Жуткие, неправильные места. Неужели я действительно псих? И Олег, и зомби, и падение, и системные сообщения – всё это плод больного воображения? Но ощущения были слишком реальными. Пластырь на груди, саднящие ладони и ступни от невидимых осколков… И стойкая уверенность, что всё это уже было со мной, и не раз.

Осмотрев ладони и ноги, ощупал горло, убедившись, что ощущения фантомные.

– Значит, психушка… – пробормотал я, оглядывая палату новым взглядом. – Отлично. Просто замечательно.

– Да ладно, не кипешуй. Мы с тобой пограничники. Не психи, а так, проходили мимо, – Валера попытался меня успокоить. – Тут не так уж и плохо. Кормят три раза в день. Гулять выводят во дворик. Тихо, спокойно. Никто не орёт, не буянит особо. Ну, бывает, конечно, всякое… Но ты, главное, доктора слушайся, таблетки пей, и выпустят скоро. Если, конечно, не совсем того… Ну… «Ку-ку»… А ты чего такой дёрганый? Может, тебе к сестричке сходить? Укольчик попросить? Успокоительный?

Сестричка. Точно. Надо идти к сестре. Может, она что-то прояснит? Или хотя бы даст таблетку от головы, которая снова начинала раскалываться.

Я поднялся с койки. Ноги слегка дрожали.

– Пойду пройдусь, – буркнул я, направляясь к двери.

– Ну, иди, иди, – кивнул Валера, снова кутаясь в одеяло. – Только ты это… если курева найдёшь… ты мне маякни, а? А то заначка кончилась, а до передачки ещё два дня… Ломает – жуть.