Так что нет, не вижу я в себе ничего такого, что могло бы заинтересовать графиню настолько сильно. Да, при поступлении она что-то там сказала про связь моего электрокинеза со знахарским Даром, но сам я пока ничего в этом не видел. Опять же, среди студентов полно таких, как я, у кого боевые Дары взаимодействуют со знахарством.

Нет, если бы я был записным красавцем, то всерьёз задумался о том, что графиня запала на меня как на мужчину. Вот только я не то чтобы не красавец, а, вообще-то, кваз. То есть выгляжу как тот же заражённый, разве что не урчу и не жру человеческую плоть. Мог бы быть и ещё уродливей, если бы тогда Брусника не поколдовала с меридианами моего энергетического тела.

После того, как я стал квазом, многие вздрагивали при встрече со мной, но были среди местных женщин и любительницы погорячей. Вот они-то мне обычно и давали всевозможные сигналы. Пока у меня была Мамба, я их не замечал – не было необходимости. Когда её не стало, когда я снова остался один, то не пропускал ни одной юбки, хотя свою темнокожую принцессу так и не смог забыть.

Но подозревать Анваровну в слабости к квазам у меня нет никаких оснований. Но зачем же я ей тогда? Слишком много вопросов и ни одного ответа.

Я пытался переварить всё это, но коньяк делал своё дело, и голова как-то слишком быстро снова стала тяжёлой. Казалось, что разум вот-вот затуманится окончательно. Я закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться на чём-то одном. Но перед внутренним взором всё равно всплывали образы: Лакшери, покачивающаяся от выпитого, и прелести ботанки, Аня с её загадочными выводами, и, конечно, графиня, холодная, как лёд, элегантная, словно принцесса династии Габсбургов, чопорная и непостижимая, как звезда на ночном небосводе.

Я сделал ещё пару глотков, чувствуя, как алкоголь теплом разливается по телу, немного успокаивая. Но тревога никуда не девалась. Я пытался представить, что будет дальше. Графиня, Лакшери, сектанты – всё это переплелось в один большой клубок, который я не знал, как распутать. Я бы справился с узлами, но вот незадача – где искать сам клубок, тоже неизвестно.

В голове стучала одна мысль: «Почему именно я?» Но ответом мне была только тишина моего персонального подземелья. Постепенно усталость взяла верх, и я, сам не заметив, как, провалился в глубокий, беспокойный сон, полный кошмаров, перевёрнутых крестов, схваток с суперэлитой, странных видений и интимных подробностей одной знакомой рыжей студентки. Насмотришься на всякое, ночью и не такое привидится.

Утро пришло неожиданно. Проснулся я с головой, тяжёлой, как свинец. Собрав все силы, я встал и огляделся. В коморке, кроме меня и разбросанных вещей никого не было – видимо, Аня уже ушла к себе, не став меня будить.

Похмелье в Улье бывает редко. Но если случается, то лечится простым приёмом живуна. Так что первое что я сделал – на ощупь нашёл свою флягу и совершил несколько глотков. После сна хотелось ещё поваляться, но живун подействовал лучше, чем кофе. Пришлось вставать.

Мой застиранный камуфляж пришёл в совершенную негодность. Если до вылазки из Замка я ещё его пытался чинить, зашивать, то сейчас понял – всё, на этот раз его не спасти. Скрепя сердце, снял его и засунул в пакет с мусором.

Переодевшись в новую, хорошую, практичную и крепкую, но гражданскую походную одежду, я почувствовал голод. Рассовав мелочи по карманам и прицепив на пояс свой меч, отправился в столовую.

По дороге заметил, что атмосфера в Замке изменилась. Всё казалось каким-то напряжённым, древняя цитадель словно замерла в ожидала чего-то нехорошего. В столовой, правда, царила обычная суета и разговоры. Было бы интересно прислушаться к ним, но еда выглядела так аппетитно, что я забыл обо всём на свете. Горы бекона, яичница, свежий хлеб, сыр – всё это перекочевало в тарелки на моём подносе. Начал всё это подъедать, ещё не донеся до свободного стола. Съел всё, как будто это был последний завтрак в моей жизни. Жрать от всех этих переживаний хотелось как не в себя. Пораскинув мозгами, решил взять добавку. Ничто меня так не успокаивает, как вкусная, а главное, обильная еда.