Вот и я, сбросив гири, почувствовал себя шаром, наполненным гелием, вот-вот взлечу, даже колыхался, как на ветру, пока подоспевшая Захария, не положила мне руку на затылок.

– Чуть не упорхнул, хе-хе, – поделился Клепан своими наблюдениями.

– В следующий раз будет намного легче, – успокоила меня знахарка.

– Спасибо, – справившись с головокружением, поблагодарил я девушку.

Та, не обращая ни на что внимания, продолжала манипуляции с моей головой.

Бульба, как и остальные, терпеливо ждали.

Когда в тир вошли два бойца с носилками, на которых лежал огромный зелёный ящик, всё изменилось. Бойцы поставили «подарок» на пол и, не ожидая команды, ретировались. Я уже не сомневался, что это именно тот груз. Командир с Клепаном, похватав монтировки повели себя, как заправские грузчики, через тридцать секунд ящик не выдержал издевательств и представил свету нечто.

– Охренеть! – невольно вырвалось у меня.

«Да эти ребята маньяки!»

Здоровяк ухмыльнулся и отошёл в сторону, тем самым дав мне больше обзора. Такое я только в кино видел. Большой белый снаряд с жёлтым наконечником, середину боеголовки, в названии и предназначении сомнений не возникало, опоясывал широкий серый обод, явно кустарного производства.

– Тактическая ядерная боеголовка, – представил «подарок» Бульба. – Мощность небольшая, всего две килотонны. Изначально, боеголовка весила сто двадцать килограмм, – командир ненадолго замолчал, собираясь с мыслями. – Но один физик-теоретик убедил меня, что разрушительная сила несколько возрастёт вот из-за этого, – Бульба ткнул монтировкой в серый обод.

– Шестьдесят кило свинца, брат, – продолжил за командира Клепан. – Так что, полегче не будет, хе-хе.

Головокружение отпустило, а лёгкость в теле не мешала работе мозга. Получается, мои новые друзья, хотят подорвать какой-то стаб, точнее, стереть его с лица Стикса, но две килотонны, не маловато ли? Если вспомнить уроки истории. В конце второй мировой войны Америка сбросила на Японию две ядерные бомбы, каждая в среднем по двадцать килотонн. Это в десять раз мощнее снаряда переростка, который мне придётся тащить, возможно, и подрывать.

Те бомбы детонировали в нескольких сотнях метров над Японскими городами, уничтожив тем самым около двухсот тысяч мирных жителей. А что могу сделать я? Самолёты по Стиксу не летают, у меня тоже крыльев нет. И что остаётся?

Хитрый план стронгов был для меня загадкой. Понятно, что жертвами станут внешники, их стаб или база, не важно. Важно то, что есть моральная сторона, готов ли я убивать? На словах да, а вот когда коснётся дела, сдюжу ли? А ведь убивать придётся и не одного, двух злодеев, их может быть несколько сотен, Бульба не тот человек, чтобы размениваться по мелочам. Среди этих возможных злодеев могут оказаться невиновные, не могут, а будут точно! Стронги спишут на допустимые потери, а что сделаешь ты? Бульба, всё это время наблюдавший за мной, задал вопрос, словно мысли читал.

– Готов продолжать?

– Жаль, что я не японец, – ответил я, сбив с толку здоровяка.

– Причём тут японцы?

Судя по реакции остальных, Клепан был единственным, кто не понял.

– Просто не могу просечь торжества момента.

– Хорошо, что ты дружишь с историей, – без тени эмоций отметил Бульба.

– Этому в школе учат, – заявил я, несколько удивившись реплике командира. – Любой старшеклассник моего времени об этом знает.

– Не удивляйся, Кнут, в моей версии Земли по-другому, а Клепан, сам видишь, понятия об этом не имеет.

– Когда я училась в школе, нам тоже рассказывали, что Америка сбросила на Японию ядерные бомбы, – вмешалась Марго. – А когда я стала взрослой, об этом стали забывать. Затем и вовсе в бомбёжке обвинили Россию, назвали это геноцидом и стали нас травить.