– Чё за хрень? – возмутился Винт.

– Fucking shit, they’re idiots! – на родном английском поддержала кинолога Мэри. – Коммандэр, онъи нам точино нужены?

– К чёрту! – ответил порядком разозлившийся Батя. – Не хотят – не надо. Четверых мы вытащили, остальные сами пусть разбираются!

И, пожевав в задумчивости губами, добавил:

– Бойцы, слушай мой приказ! Орёл-один, следи за воротами. Дёрнутся – мочи их к такой-то матери! Орёл-два и три, патрулируете периметр вокруг дохлых тварей. При появлении новых – огонь без команды! Остальные – потрошить тварей. Оббираем самых крупных и валим отсюда. Переночуем на Недострое, сюда вернёмся утром.

– Бать, а что со спасёнными? – уточнил Горелый. – Обратиться ведь могут.

– Док сам проследит, не маленький, – отрезал командир. – Найдёт, как их обезопасить друг от друга. Всё, работаем!

Сбор содержимого наростов на затылках тварей занял сорок минут – бойцы занимались этим не в первый раз и имели при себе все необходимые инструменты. А после того, как он оказался закончен, Батя отдал приказ возвращаться.

Ночь на Недострое прошла спокойно, хотя люди и удивились, что на Африку пока нельзя. Пацан, которого Батя привёз с седьмого лоскута, оказался иммунным. А вот из четверых спасённых один к утру всё-таки обратился, но Док действительно принял все меры безопасности, и никто при этом не пострадал. Несчастного гуманно пристрелили и двинули, наконец, к крепости.

Сегодня ворота были открыты, и прямо в них виднелись сразу два объеденных костяка.

– Предупреждал же, – при их виде вздохнул Батя и дал отмашку на зачистку.

Сам остался с караваном – был уверен, что уж со свежими зомби его бойцы справятся без проблем.

Боевая техника встала на защиту и контроль вчерашнего поля боя, и из барахолок полезли гражданские – в их задачи входило вскрытие наростов у тварей меньше моллюска, а также уборка территории. Трупы зомбаков грузили в кузов одного из натовских тягачей, чтоб вывезти, элитников чернокожие ополченцы распиливали на куски при помощи бензопил – эти куски потом будут разложены вокруг крепости, чтоб отпугивать тварей поменьше.

Батя контролировал процесс, но и сам не гнушался грязной работы. Попутно наставлял Семёна – пацан, просвещённый Доком, больше не истерил и старался изучать мир, в который попал, с жадностью, свойственной только подростковому возрасту. При виде дохлых тварей он, конечно, слегка побледнел, а от давно привычного Бате запаха разложения даже проблевался, но всё равно старался помогать, как мог.

Толку от него было немного, но мальчишка старался, и Батя, как мог, отвечал на его вопросы, показывал виноградины и горох, объясняя, что это и для чего, и даже ловил некоторый кайф от общения со смышлёным пацаном.

– Бать! Батя! – отвлёк его оклик бойца.

Командир поднял голову.

– Что случилось, Ветрянка?

– Ничего плохого, Бать, – тут же успокоил его связист.

– Тогда почему по рации не доложил?

– Ну-у… там это… – неожиданно замялся Ветрянка.

– Что именно «это»? – строго сдвинул брови Батя. – Яснее говори!

Чёрт с ней, с показной субординацией, не была она в чести и в прежней Сотне, а уж в этой, новой, и подавно. Но так теряться от простейшего рапорта о том, что что-то случилось?

– Не злись, командир, – неожиданно попросил боец. – Не знаю я, как о таком правильно говорить… Тебе лучше самому посмотреть…

– На что, мля? Вы там что, разговаривающего моллюска нашли? – резко бросил Батя первое, что пришло в голову. – Или ещё одного Батю? – добавил внутренний батин Петросян и сам же заржал над шуткой.

Но растерянный боец вдруг выпрямился и почему-то заулыбался: