Его губы расползлись в насмешливом оскале. И вот сейчас смотрел он на меня, как на все ту же идиотку, над которой можно всласть поизмываться.

— Светлячок, он же душнила, а какие у тебя могут быть отношения с душнилой? — с обманчивой нежностью в голосе произнес, заглядывая мне в лицо.

Отвернулась и набычилась. По-хорошему, мне нужно было просто уйти подальше от него. Проигнорировать его, не ставить многоточие, но нет же.

— Уж всяко получше, чем у тебя со Светой! Мой Руслан хотя бы на других телок не вешается! А тебе я бы посоветовала следить за своей девушкой!

— Своей девушкой? Хм, думаешь, у меня к ней что-то есть? — спросил с каменным выражением лица.

— Тут думать даже не надо. Все видно.

— А хочешь правду скажу?

НЕТ! Слышать ничего не желаю!

— Ну, попробуй!

Пауза. Глаза в глаза, а затем взгляд Севера плавно сполз на мои губы. И тот шумно сглотнул.

— Я бы сейчас с удовольствием засосал тебя... если бы ты не облевалась, — надменно протянул он, не скрывая насмешливой ухмылки.

— Да пошел ты, Довлатов! Тебе есть кого засасывать! Вот иди и соси! — сморщилась, словно от зубной противной боли, и фыркнула, намереваясь обойти его гордой походкой.

Бульдожья хватка была применена в действие. Север схватил меня за предплечье и резко развернул к себе.

— Если бы у меня к Светке что-то было, думаешь, я позволил бы ей рассиживаться у кого-то на коленях?

Очень сомневаюсь. Такой жуткий собственник при первом же ее поползновении разнес бы клуб в щепки. Но прошло ведь много времени. Все могло измениться.

— Вы прожили вместе целый год. Это уже о чем-то говорит!

— Нас связывает нечто другое. Скажу даже больше, я могу с нескрываемым удовольствием наблюдать за тем, как ее имеет кто-то другой, — он склонился ко мне и, губами задевая ушную раковину, четко произнес: — Но если я узнаю, что кто-то имеет тебя, вам обоим жизнь покажется кошмаром. Ощущаешь разницу, сладкая?

— Боже, Север! Да очнись ты, я в отношениях! Я не твоя вещь! Я не принадлежу тебе! — попыталась одернуть руку, а хватка сделалась только крепче. И расстояние между нами сократилось до опасного минимума. — Ты исчез на целый год! А знаешь, сколько всего произошло за это время?

— И знать не желаю! — процедил он с отпечатавшейся на лице злостью.

— Еще бы ты не напомнил мне о своей гребаной эгоистичности! Пусти! Пусти, говорю. Мне больно!

Я взбрыкнула и только тогда Довлатов разжал ладонь. Отстранился к стене, откинулся на нее и, убрав руки в карманы черных джинсов, уставился в ночное небо.

— Больно? По-твоему, это боль? Да что ты вообще знаешь о боли?! — произнес тихим и безжизненным голосом.

Сознание вновь одурачило меня — я увидела перед собой все того же парня, в момент минутной слабости нуждающегося в утешении и понимании. Интуиция подсказывала, он знает о боли гораздо больше, чем могло изначально показаться. Он и есть боль... Моя чертова боль...

— Как бы то ни было, Лина, я вернулся. И вскоре намерен за многое с тебя спросить! — выдал он самонадеянно и устремил прожигающий взгляд на меня. В упор. — А пока... разрешаю наслаждаться обществом душнилы. Устрой ему прощальную ночь. Хотя нет, даже прощальную неделю! Я сегодня добрый! Но без секса, разумеется.

Край пропасти, один неверный шаг — и свободное падение.

Север снова утягивал меня вниз. Намеренно. Я прям чувствовала, как уже вспариваю брюхо о каменистое дно.

Проще сделать себе лоботомию, чем договориться о чем-либо с человеком, который отродясь не имел тормозов. Проще сдохнуть, чем заставить его не вмешиваться в мою жизнь.