— Ну что, Катенька, теперь красивая елка? Не то, что было, да?

— Не знаю, что было, но сейчас все великолепно. Ты восхитительна, Леночка, — поворачиваюсь на хорошо знакомый голос и неосознанно улыбаюсь любимому бородатому добряку. А вот Кати в приемной нет. — Я услышал твой прекрасный голос и…

— Решили поскорее закончить беседовать со своим посетителем, чтобы я быстрее к вам зашла? — поворачиваюсь к Виктору и утыкаюсь взглядом в его улыбку.

— Ну, пусть будет так. Даже не знаю, кто из вас очаровательнее, украшенная тобой ель или ты.

— Ну, конечно, я, а потом уже елка.

— Скорее всего, так и есть, — улыбаясь, произносит он. — Пойдем в кабинет. Ну как жизнь? Все в шоколаде? — на ходу интересуется Виктор Александрович, открывая мне дверь.

— Боюсь, что от шоколада только цвет. А так все как… какашечка.

— Какашечка?

— Ну, пусть будет какашуля.

— Странно. Мне показалось, что ты пришла поделиться радостью, внешне прям вся светишься.

— Ой, скажете тоже, это все мерцающая пудра.

— Ясно, — скептически хмыкает Виктор. — Так, как дела на интересующем нас фронте?

— Если вы о членотерапии, то нет. В моей сокровищнице так и не побывал ни один кладоискатель.

— Леночка, я уже говорил тебе сегодня, что ты восхитительна?

— Говорили, но пока только дважды. Не стесняйтесь, можете повторяться.

— Присаживайся, дорогая, — отодвигает мне кресло, жестом приглашая присесть. — Чуточку поговорим…

2. Глава 2

Глава 2

Удивительная вещь, Виктор Александрович, а если по-простому — бородач, всякий раз при нашей встрече вызывает у меня какой-то неконтролируемый прилив положительной энергии и необъяснимого тепла. Словно это мой отец, точнее, тот отец, о котором мечтают все девочки. Будучи подростком, когда по чистой случайности попадала на его лекции, дожидаясь маму с какого-нибудь зачета, я им в тайне восхищалась. Нет, влюбленным подростком я не была, просто он мне безумно нравился как человек. Да и как психолог он великолепен, в отличие от других. Хороший мужчина, вот такого бы мне, с которым комфортно и нестрашно. Хотя пятьдесят пять многовато, на двадцаточку бы помоложе.

— Ну и чего молчим, Елена Михайловна?

— А я жду конфеточек. Шоколадных, — быстро уточняю я, показывая глазами на его рабочий стол, в котором обязательно припрятан шоколад. Но вот беда, Виктор Александрович не спешит подняться с кресла и принести мне мой допинг. — Ну что? Мне надо. Шоколад заменяет секс и все такое. Дайте хоть шоколада, раз этот самый секс мне так и не удается испытать на себе, — да, я осознаю, что пользуюсь своим особенным положением, являясь дочерью его любимой университетской подружки, то есть моей покойной мамы. Ну почему бы и нет?

— Возьми эти, — тянется рукой к журнальному столику и подает мне небольшую коробку шоколадных конфет. Хмм… без орешков. Ну да ладно, зубы сохраню. Закидываю в рот конфету, пытаясь уловить приятный молочный вкус, но под пристальным взглядом Виктора Александровича это выходит с трудом. — Если честно, я думал, что у тебя действительно все хорошо.

— В действительности вы так не думали, вы на это надеялись. Хоть вы и рады созерцать такую красоту как я, в душе вы боялись меня увидеть. Наверняка, когда услышали мой прекрасный голос из приемной, испытали что-то сродни разочарования.

— Разочарование я испытал сейчас, когда окончательно понял, что ошибся, — невесело произносит он, потягиваясь к маленькому пульту. Смотрит на меня вопросительно несколько секунд, я киваю, и он тут же нажимает на кнопку. Да, я из тех личностей, которая нуждается в видеосъемке. Мне нужны эти видео для дальнейшего просмотра и анализа собственного поведения. Пусть не сегодня, но я обязательно пересмотрю сегодняшний прием. — По телефону мне действительно показалось, что ты была вполне себе окрыленная и счастливая после окончания ординатуры. И что случилось за три месяца? Не нравится работать в больнице?