– Как же ты меня бесишь, Харрт, – продолжила Элесса. И вдруг потянулась к моему лицу, коснулась его пальцами. Я думала, что ударит, но нет, вместо этого староста слегка сжала мою щеку и потрепала. Как будто я была ребенком. – Такая вся… правильная, таинственная. Ненавижу тебя.

– И что? – спокойно поинтересовалась я.

– И твое равнодушие тоже раздражает, – убирая руку, сообщила Элесса. – Почему у тебя нет слабостей? Почему я не могу найти, как побольнее тебя ударить? Сломить?

– Потому что это сделали до тебя, – внезапно даже для себя призналась я. – Надавили, сломали, уничтожили! Меня нет. Ничего нет. Так что и бить некуда. Смирись уже. И не переживай, совсем скоро ты от меня избавишься. Навсегда!

Не дожидаясь ответа или какой-то реакции, я поспешила прочь.

Сначала шла, а потом бежала, практически не разбирая дороги. И никак не могла взять в толк, почему так плохо видно, что за пелена перед глазами.

Почему-то не смогла отправиться в общежитие, вместо этого бросилась в астрономическую башню. Та всегда оставалась открытой, а еще благодаря стеклянной крыше из нее открывался потрясающий вид на звездное небо.

Последние ступеньки я преодолела едва не ползком. Силы как-то разом закончилось, на плечи навалилась неимоверная усталость.

Войдя внутрь, я не стала зажигать свет. Это показалось мне лишним. Просто прошагала вглубь помещения, уселась на ближайший стул и, подняв вверх голову, уставилась на звезды.

Я всегда их любила. Такие красивые и таинственные, а еще холодные и недоступные, они меня завораживали.

Его присутствие я тоже сразу почувствовала, пусть он и двигался все так же стремительно.

– Так и будешь меня преследовать? – поинтересовалась, продолжая смотреть на звезды.

– А ты так и будешь бегать? – отозвалась темнота его голосом.

– Может, я просто не хочу разговаривать.

– Со мной или вообще? – спросил Эган, присаживаясь рядом.

Почему-то отторжения от его близости не возникло. Я не терпела чужих прикосновений, даже мимолетных, но с этим зимородком все воспринималось иначе. Не будь я здравомыслящей девушкой, то сказала бы, что рядом с Эганом мне становится тепло, надежно и даже спокойно.

– Вообще. Я отвратительный собеседник, нелюдима и предпочитаю одиночество. И меня это вполне устраивает, – скрестив руки на груди, заявила я.

– Врешь, – спокойно возразил он.

– Никак не можешь смириться с тем, что не интересен? Неужели отказом я задела твою гордость?

– Нет. Скорее разбудила азарт. Я и забыл, каково это…

– Кому-то не нравиться? – хмыкнула я.

– Не совсем так. Когда кто-то нравится мне. Так сильно, что даже больно, – неожиданно признался Эган.

Чего уж скрывать, мне было приятно. Я очень хотела не реагировать на его слова, но не получалось. Мне было приятно нравиться, вызывать у кого-то симпатию… приятно хоть на мгновение ощутить себя самой обычной студенткой. Без тайн, тяжелого прошлого и страхов. Мне всего двадцать, через полгода будет двадцать один. Мои ровесницы веселились, тайком проносили на бал алкоголь и танцевали до утра. А еще любовались звездами в компании красивых ребят, слушали комплименты и целовались.

– Боль не приносит счастья и не имеет никакого отношения к симпатии, – прошептала я. – Боль – это боль. В ней нет ничего хорошего.

– Кто же причинил боль тебе? – тихо и серьезно потребовал зимородок. – Кто выжег тебя дотла, лишив улыбки и радости жизни?

– Тебе не кажется, что ты лезешь не в свое дело?

– Я хочу помочь. Ты ведь не можешь прятаться вечно.

Не могу. Впрочем, вечно и не надо. Лишь полгода. Каких-то шесть месяцев, и я обрету свободу.