Что-то мне совсем не нравится предстоящий «разговор».

- Я должна извиниться перед вами ещё раз, - говорю, когда Евгения Александровна уходит. Не думала, что мы с Машей вот так столкнёмся. Мне следовало сидеть в комнате, пока вы не скажете, что делать дальше.

- Нет, Катя. Прошу вас, не извиняйтесь. Вы точно не виноваты в случившемся. Всё это моя вина. Мне не следовало вынуждать вас перебираться в этот дом. Однако я уже никак не могу повлиять на принятые решения. Маша видела вас – этого не изменить.

От волнения сжимаются все внутренности.

Пусть Михаил пытается казаться сильным и независимым, а я чувствую, как он волнуется.

Он переживает из-за случившегося.

- Я объяснился с дочерью. Она понимает, что вы и Ева – разные люди. Мне казалось, что всё пройдёт хуже, но дочь быстро успокоилась. Она хочет познакомиться с вами поближе, Катерина.

Во взгляде Михаила застывает немая мольба.

Мужчина смотрит на меня так, словно рассчитывает получить моё одобрение. И мне хочется ответить ему «да», но я не могу этого сделать. Даже если Маша сказала ему, что понимает и не видит во мне свою маму, она всё равно будет смотреть на меня с интересом, представляя, как было бы, окажись рядом мама.

Или восприятие детей всё-таки отличается от нашего?

Возможно, девочка увидит во мне лишь родного человека?

Такое допустимо, но всё-таки я волнуюсь.

Мы с Машей совсем немного поговорили, а я чувствую, что эта девочка тянется ко мне. Но ко мне ли? Возможно, она тянется к погибшей матери, которую пытается увидеть во мне. И от этого ещё больнее. Я не могу причинить ей боль, не посмею сделать этого, потому мне лучше держаться подальше от чужого ребёнка.

- Когда будут готовы результаты анализов?

Кажется, что этот вопрос смущает Михаила.

Мужчина покашливает и отводит взгляд от меня. Он встаёт со стула, на котором до сих пор сидел так близко от меня, и идёт к окну. Какое-то время он просто молча смотрит на улицу на медленно кружащие в воздухе снежинки, которые плавно опускаются на белоснежное полотно, дополняя его новыми узорами из небольших наметённых «сугробчиков».

- Я не знаю точно. Мне толком не удалось сегодня поговорить с врачом. Скорее всего, через пару дней мы уже получим результаты и будем понимать, в каком направлении двигаться дальше.

Мы молчим.

Михаил думает о чём-то своём. Не знаю – оскорбило ли его моё молчание, которое легко можно было принять за отказ общаться с его дочерью. Я совсем не против, но все в этом доме будут видеть во мне Еву, в том числе девочка, а я не хочу этого. Я живой человек. У меня есть свои желания и потребности. И что будет, если я привяжусь к чужому ребёнку? Привяжусь, но не смогу помочь девочке?

Рука автоматически сползает на живот. Я думаю о ребёнке, которого не смогла уберечь, и на глаза наворачиваются слёзы.

Тяжело, когда дети страдают – Евгения Александровна была права в этом, как и в том, что я не должна переходить с Михаилом черту деловых отношений. Если мы с его дочерью сблизимся, то и с ним будем общаться теснее. К чему это приведёт? Только одному всевышнему известно.

- Катерина, если вы вдруг согласитесь поближе познакомиться с моей дочерью, нужно будет сдать дополнительные анализы.

Ещё не легче!..

Я с детства боялась врачей. Меня раздражает запах медикаментов и лишний раз сдать кровь для меня слишком серьёзное мучение. Мне бы не хотелось этого делать. Да и почему я вообще должна соглашаться? Сам же говорил, чтобы держалась подальше от его дочери!

- Михаил, я не уверена, что это будет правильно. Вы сами ведь понимаете, что вашей дочери лучше не привязываться ко мне. Если вдруг анализ окажется отрицательным, я буду вынуждена покинуть ваш дом.