От попытки вспомнить голова начинает сильно болеть.

Руслан возвращается с полупустой бутылкой и тарелкой с ягодами. Уходит снова. Приносит бокалы и отдельно стакан воды.

Жадно выпиваю всё. Закидываю в рот клубнику, нервно жую, не чувствуя вкуса.

Грановский протягивает мне бокал вина. Свой залпом опустошает до дна и закусывает моими губами.

— Попробуем ещё раз? — показывает мне свой галстук.

Им привязывает запястья к спинке кровати. Больше никаких вспышек, словно это была странная, жестокая игра подсознания, галлюцинация. Возможно, я так боюсь близости с этим мужчиной, что мозг защищает тело столь изобретательным способом. Через страх гораздо сильнее того, что я испытываю рядом с Русланом.

— Люси, я дал слово, что сегодня тебе не будет больно. Не надо так меня бояться.

— Я пытаюсь, — из моего рта вырываются каркающие звуки вместо нормальных слов. Прокашливаюсь. Он подносит к моим губам бокал. Делаю глоток вина и закрываю глаза.

Другие прикосновения. Плавные, мягкие, опаляющие, но не прожигающие кожу до мяса. Другие поцелуи. Вместо изнасилования моего рта Руслан пытается устроить там настоящий танец, вовлекая в него мой язык.

Под его губами кожа воспаляется и звенит, но это не больно.

Что я успела узнать о Грановском? Он держит слово. Если обещает наказание — оно случится. Если сказал не будет больно — боли нет. Есть страх, стыд, но лишь от того, куда смещаются его губы.

Его ладони массируют бёдра снаружи, изнутри. Пальцы едва касаются самого интимного и отступают, разминая кожу, дразня все нервные окончания.

Он прикусывает местечко недалеко от сжатых нижних губок. Моё тело ещё слишком хорошо помнит, как ему там было больно, и оно пока не желает большего.

Руслан, подтянувшись выше, целует мой рот, устроив ладонь между моих бёдер. Похлопывает по очень чувствительной коже. Живот подрагивает при каждом шлепке. Он раскрывает складочки, поглаживает пальцем между ними.

— Всё ещё сопротивляешься.

Убирает руку и толкает эти же самые пальцы мне в рот.

— Оближи.

Послушно вожу языком по солоноватой коже с привкусом табака и моего женского.

— Хорошо, — дышит в ухо, проходится по нему языком.

Влажные пальцы скользят по моим складочкам, по клитору, включая какие-то маленькие рычажки. От того, что собственные руки завязаны, тепло, медленно расползающееся по животу, имеет привкус перца халапеньо. Жжётся, покалывает, доставляет непривычный дискомфорт.

И никакой боли.

— Просто принимай пока, — инструктирует Руслан.

Его пальцы проникают прямо в меня.

— Вот, — довольно урчит, — потекла.

Я не понимаю, как это работает. Мозг не даёт команды телу сопротивляться. Наверное, у него ещё шок от того, что всплыло в чёрной дыре под названием «память». Ненавижу этот проклятый вакуум. Так сложно быть уязвимой. Так тяжело не понимать, кто ты и что происходит вокруг тебя.

Пусть мне сейчас будет хорошо. Он сказал принимать — я буду. Не знаю, что Зверь придумает завтра. Сейчас он упрямо двигает пальцами внутри меня, положив средний на чувствительную плоть снаружи.

Острый жар копится во мне.

Губы Руслана ласкают мои. Смотрю в его голубые глаза мутным взглядом. Как хорошо, что я пьяная. Алкоголь помогает это пережить и не сгореть со стыда.

Грановский доводит меня практически до пика. Со сбившимся дыханием ощущаю, что жар внутри вот-вот превратится в нечто яркое и глобальное. Зверь снимает брюки. Ложится сверху и ловко скользит членом внутрь, лишая меня возможности сделать вдох. Опять это непривычное чувство распирания и давления, но снова никакой боли, лишь дискомфорт.