— Ром, — аккуратно позвал меня Дамир, — а мы сейчас где?

— Как это — где?! — поморщился я, устраивая больную головушку на подушке поудобней и прикрывая глаза. — Дома.

— А дома — это где?

— Не у родителей же.

— Ну а всё же?

— У меня! В Питере, — тупость задаваемых вопросов откровенно злила.

Семейство вновь замолчало. Я хоть и лежал с закрытыми глазами, но буквально кожей ощущал, как вся четвёрка нервно переглядывалась.

 — Что опять не так? — пробурчал я, чувствуя накатывающий спазм желудка, которому, благодаря стакану воды, теперь было что извергать. 

— Ну, не знаю, насколько тебя это обрадует, — осторожно продолжил Дамир, — но мы всё-таки в Москве.

***

Через час я смог покинуть недра ванной комнаты. Сначала у меня состоялось длительное свидание с унитазом: рвотные позывы всё-таки взяли верх. А потом я целых сорок минут всеми силами пытался стереть с себя груз вчерашнего дня. Можно было, конечно, предпринять попытку утопиться, но я всё же решил не лишать мир такой прелести, как я. 

— Кать, а у тебя фен есть? — поинтересовался у Бероевой, появляясь на кухне. Вся четвёрка сидела за столом и гоняла чаи, негромко переговариваясь. В том, что предметом их разговора был я, сомневаться не приходилось.

— Там, в спальне, сейчас принесу, — она начала подниматься на ноги, но Дамир накрыл ладонь жены своей.

— Сам возьмёт.

— Но… — попыталась возразить Катя и замолчала, заметив посланный мне Дамом красноречивый взгляд.

— Ножками и сам.

Я закатил глаза. Боже мой, какими мы трепетными стали! Впрочем, спорить со вторым из братьев было делом бессмысленным. Это со Стасом можно пререкаться до посинения, а вот Дамир… Дамир не спорил, он решал. И вот хер ты что с этим сделаешь.

Пятнадцать минут ушли на наведение порядка на голове, и как только чёлка приняла желанный вид, мне даже дышать легче стало. Поэтому к родственникам я вернулся будучи в боеготовности: полный сарказма и цинизма.

Пока я осторожно поедал куриный бульон, с подозрением принюхиваясь к каждой ложке, семейство молчало, лишь многозначительно переглядывалось, чем конкретно так бесило меня.

— Ну? — не выдержал я, отодвигая от себя тарелку с похлёбкой. Плавающий в ней кусок куриной кожицы вызвал очередной приступ отвращения. — Спрашивайте.

— Что случилось? — Стас взял на себя роль дознавателя.

— А что случилось? — я театрально сдвинул брови, делая вид, что ничего не понимаю.

Братец зло щёлкнул зубами и уже приготовился запульнуть в меня чем-нибудь тяжёлым, но на подмогу, как обычно, пришёл Дамир, негласно выполняющий в нашей семье роль миротворца. Его имя обязывало.

— Ты вчера завалился к нам посреди ночи, явно будучи не в себе, — начал Дам. — Даже не пьяный, а угашенный какой-то. На ногах еле стоял. А ещё всё время что-то про Соню твердил, про то, что она… сука и мразь, — здесь он поморщился, явно недовольный необходимостью ругаться вслух. — Вы что, поругались?

— Мы расстались.

— В который раз? — хмыкнул Стас, как и я, поначалу не поверивший в серьёзность происходящего.

— Можешь быть уверен, этот последний, — категорично заявил я. 

— Что ты натворил?

— Я?! 

— Ну не я же. 

— Это она решила, что замуж выходит.

Сказал — и почувствовал, как в груди заныло что-то, отдалённо напоминающее тоску. Но я погнал это чувство поганой метлой. Нехер ему там делать. 

— Подожди, — встрепенулась Вера. — Соня замуж выходит?

— Представь себе.

— Это как её нужно было допечь, что она от тебя под венец к другому мужику побежала? — решил проявить чудеса эмпатии Стас.

— Да не делал я ничего! Всё было как всегда… Я в Питере, она там, у себя. А потом звонок, «извини, нам надо расстаться, я замуж выхожу».