– Нет, конечно, – морщусь я. – Разве родители в детстве забыли тебе рассказать, что фрукты и овощи перед едой полагается мыть?

– Что и требовалось доказать, – разводит он руками и идет дальше.

– Не считается. – Теперь мне приходится его догонять. – Диарея, знаешь ли, такое себе приключение. И еще… есть холера и плоские черви. О них всегда все забывают.

Но он лишь смеется.

Я не замечаю, как мы пришли. Кит оглядывает меня придирчивым взглядом и произносит:

– У тебя есть рюкзак или сумка? Переложи ценные вещи. Да, и переодеться можно в туалете.

Я присаживаюсь на корточки, открываю чемодан. Как много вещей понадобится на сутки? Закидываю в сумку футболку и средства гигиены по мелочи, переодеваюсь в джинсы и короткий топ. Упираясь руками о край раковины и смотрю на свое отражение. Я выгляжу как я. Образ тети Адель ускользает, как бы сильно я ни пыталась его удерживать.

Распускаю волосы. Они рассыпаются крупными волнами ниже плеч. Достаю косметичку и поярче подвожу глаза. Когда я выхожу, Кит окидывает меня взглядом с головы до ног, и когда он так смотрит, кажется, будто видит насквозь. А весь этот фарс с выдуманным именем кажется нелепым, что моя легенда рушится словно башня в неудачной партии в «Дженгу».

– Что? – спрашиваю я, надеясь не выдать своего беспокойства.

Он подносит кулак ко рту, чуть прикусывая его:

– Нет, ничего.

Я рассматриваю карту города, висящую у выхода, пока он убирает мой чемодан.

– Мы поедем на поезде? – спрашиваю я, пытаясь отыскать на карте слово «вокзал».

– На машине, – отвечает Кит. Я довольно киваю. Собственная машина. Клево! – Нам понадобится максимум двадцать минут.

Но когда мы выходим к дороге и Кит поднимает руку, я понимаю: что-то идет не так.

– Но… разве мы не на твоей машине?

На удивление возле нас практически сразу останавливается серебристый «пежо», за рулем которого старичок лет эдак семидесяти пяти.

– Куда путь держите? – спрашивает Кит на своем идеальном французском.

– В Дижон. Если по пути, запрыгивайте.

И когда Кит открывает передо мной дверь, я понимаю, что в Люксембург мы, по видимости, уже не едем.

Не знаю, почему я вдруг начинаю злиться. Может, потому, что оказываюсь не готова ни к этому путешествию, ни к собственной глупости, ни к парню, который в узкой европейской машине сидит слишком близко и буквально дышит мне в затылок. Так что я молча смотрю в окно, стараясь не думать о том, что ни одно свидание или даже первый поцелуй не вызывали такую бурю чувств. Наваждение какое-то!

– Слушай, хватит дуться. Разве не ты сама говорила, что так и не увидела Францию? Если тебя интересует настоящая жизнь, а не музей и селфи на фоне Эйфелевой башни, то нужно отправляться в деревню. Дижон прекрасный выбор.

Я молчу, не поворачиваясь.

– Почему мне кажется, что ты не любишь сюрпризы?

Молчу, но незаметно улыбаюсь.

Кит болтает с водителем о посадке тюльпанов и ежегодном фестивале пива, а я не могу оторвать взгляда от цветущих полей за окном. Цвета на них переливаются как разноцветные кристаллы в калейдоскопе.

– Адель, а ты веришь в любовь? – вдруг шепчет Кит и обескураживает вопросом.

– В каком смысле?

Он отвечает вопросом на вопрос:

– А что, смыслы бывают разные?

– Наверное. Смотря что люди в это слово вкладывают.

– Чувства? Одержимость? Страсть?

– На них далеко не уедешь. Любовь не возникает на пустом месте. Только там, где есть совпадение взглядов.

– Могу поспорить, у тебя нет парня.

– С чего ты решил?

– Неужели есть? Удар в самое сердце, – прижимает Кит руку к груди.

– Нет. И чтоб ты знал, я не стремлюсь его найти. – На самом деле, если не думать о том, почему меня бросили, не сильно-то я и расстроилась. – У меня был… недавно… Но как-то не сложилось.