– Грамотный ты какой! – хмыкнул дед Матвей. – С Тульской области, а всё знаешь.

– А как же! – довольно осклабился парень. – Я ситуацию быстро секу. Дурачка бензопровод охранять не поставят!

Дед Матвей метнул быстрый взгляд сначала в сторону железного крана, потом на проложенную к нему бетонную дорогу. Что-то смекнул, но промолчал, сделав вид, что пропустил слова солдата мимо ушей.

– Звать-то тебя как? – спросил он часового.

– Андрюхой.

– А Митяню знаешь?

– Какого Митяню? – удивился парень.

– Который до тебя бензопровод охранял.

– Да нас много, – пожал плечами вояка. – Не один же я тут стою сутками.

– Ну а Митяню-то знаешь?.

– Митяню не знаю.

– Демобилизовался, наверное, – вздохнул дед Матвей. – Хороший был парнишка, чернявый такой.

* * *

В набитой до отказа электричке было жарко, как в бане. Лёшка то и дело вытирал пот со лба, промокшая рубашка противно липла к телу. Но в Одинцово вагон опустел почти наполовину, и дышать стало намного легче. Спустя ещё минут десять, парень сошёл на своей станции. Автобусная остановка располагалась недалеко. В ожидании Загайнов присел на скамейку – до автобуса оставалось ещё полчаса. Голова гудела от зноя и пережитого потрясения. Сегодня Лёшка срезался на первом же экзамене в Московскую сельскохозяйственную академию.

* * *

Москва оглушила Загайнова. Не сказать, чтобы парень был не готов к встрече с мегаполисом. Всё-таки за свою жизнь он не раз наведывался в столицу. Были даже свои, натоптанные маршруты: Черкизовский рынок, футбольный стадион Динамо, парк в Сокольниках. Там обитала родная, знакомая публика: говорящие с акцентом армяне, подвыпившие футбольные болельщики, мамаши с детишками. Но молодые интеллектуалы, с которыми сельский парень столкнулся в «Тимирязевке», были ему чужими. Все они без конца куда-то спешили. Прохладные коридоры старейшей московской академии гудели от звука их быстрых шагов и громких голосов. Лёшка ходил медленно и в основном молчал. Абитуриенты наталкивались на него, как на скалу. Поднимая удивлённые взгляды, они огибали кряжистую фигуру, невесть зачем забредшую в обитель науки. Все и всё казались Загайнову враждебными в этих стенах. Он ощущал себя нелепым, ненужным, пришедшим не по адресу. Девушка, принимающая документы, при виде Лёшкиного троечного аттестата презрительно скривила нижнюю губу. И когда, после экзамена по биологии, парень увидел в списке напротив своей фамилии «двойку», то нисколько не удивился. Деревенского парня «Тимирязевка» не приняла.

* * *

К автобусной остановке подошла Лиза Проскурина, личико её было ярко накрашено чуть ли не во все цвета радуги. Блузка с модными широкими плечами и короткая юбка дополняли образ.

Лёшка задохнулся от радостной неожиданности. Девушка покосилась в сторону скамейки.

– Загайнов, ты что ли? – спросила она. – Что это ты такой взъерошенный?

– Жарко… – промямлил парень.

– А! А я в медучилище поступила, – сообщила Проскурина. Видно было, что ей охота похвастать. – Можешь меня поздравить!

– Поздравляю, – кивнул Лёшка. И неожиданно добавил: – Только, я считаю, зря ты в училище пошла. Надо было сразу в институт.

– В институт? – Лиза заправила за ухо выбившуюся из причёски прядь. – Не тянет меня что-то в институт. Ну, а ты как? Как твоя «Тимирязевка»?

– Никак, – вздохнул Загайнов. – Завалил экзамен.

– Понятно, – усмехнулась Проскурина. – Кстати, я нисколько не удивлена. Да и никто из наших не удивится. Чего ты вообще туда попёрся? Позориться только.

К остановке подъехал автобус, народ ринулся к дверям. Лиза посторонилась от плотной, пахнущей потом, толпы. Лёшка подскочил со скамейки и, как ледокол, плечом принялся расчищать себе дорогу.