Бабка Нюра скрылась в доме, Лёшка остался стоять один посреди двора. Парень бросил взгляд на грядки, где уже поспевала клубника. Огурцы и кабачки топорщили зелёные колючие листья. Их жёлтые соцветья осыпались, уступив место пупырчатой завязи. В тени сирени лениво жмурился кот.

«А может, оно и к лучшему», – подумал Лёшка. – «Никуда от меня эта «Тимирязевка» не денется. Поступлю на следующий год. Зато сейчас можно сходить на реку искупаться. А то сидел бы сейчас, парился в этой Москве…»

– Эй, старики-разбойники! – позвал он деда с бабкой. – Кто со мной на речку купаться?!

* * *

Лёшка устроился в совхоз младшим конюхом. На работу парень никогда не опаздывал, приходил строго к восьми. Обойдя конюшню, заранее прикидывал, что надо сделать. Где почистить поилку, где выгрести навоз, где починить расшатавшуюся дверцу или поменять перегоревшую лампочку. Старший конюх новым работником весьма был доволен. Подгонять Лёшку не приходилось, работа в его руках кипела.

Так, незаметно, прошёл год.

* * *

Ранним июньским утром 1995 года Алексей подошёл к правлению конезавода. У входа красовалась чугунная скульптура – рвалась вперёд тройка лошадей. Окинув их одобрительным взглядом, Лёшка прошёл внутрь жёлтого кирпичного здания. В приёмной было тихо, секретарша средних лет что-то старательно писала за столом. Солнечный свет плохо проникал в помещение сквозь растущие за окном густые деревья. Парень застыл на пороге, кашлянул.

– Да? – вскинула взгляд женщина. Голос её был уверенным, если не властным. – Вы к директору?

– Угу! – промычал Лёшка.

– Сейчас, подождите секунду.

– А, Лёша! – заулыбался Глеб Митрофанович. Он был как всегда безупречен – в отглаженном костюме и свежей рубашке с галстуком. – Проходи-проходи! Присаживайся. Рад видеть.

Парень послушно сел. Директор с довольным видом встал из-за стола, подошёл к Загайнову и положил руки ему на плечи.

– А мне тебя чуть ли не каждый день нахваливают, – сообщил он. – Степан Андреич, старший конюх, тобой очень доволен. Говорит, побольше бы нам таких золотых работников! Находка, а не парень. Я, говорит, на Алексея Загайнова ну просто во всём могу положиться. И конюшня у него всегда чистая, и лошади сытые, холёные. Я, говорит, даже Презента ему теперь доверяю. Во как! Ухаживаешь за Презентом-то?

– Бывает, – кивнул Лёшка. – Когда Степан Андреич по делам отъезжает или когда занят очень. Вот в мае он в отпуске был, так я целый месяц к Презенту был приставлен.

– Ну и как? Признаёт тебя конь-то?

– Так он меня давно признал, со школы ещё. Помните, когда мы к вам на трудовую практику приезжали?

– Помню, как не помнить.

Глеб Митрофанович вдруг задумался, засунул руки в карманы брюк, опустил голову и стал ходить по кабинету. Загайнов терпеливо ждал.

– А ты зачем пришёл-то, Лёш? – спохватился наконец директор.

– Так это, просьба у меня к вам. – Парню было явно неловко.

– Какая? Говори, не стесняйся.

– Помните, что вы мне в прошлом году обещали?

– Что? – Мужчина продолжал мерять шагами помещение.

– Направление в «Тимирязевку».

Директор остановился и поднял глаза.

– Ах, ну да…– замялся он. Было заметно, что просьба эта пришлась ему как-то некстати. – Да… Было такое дело, как же.

– Ну, вот я за ним и пришёл!

Глеб Митрофанович сцепил пальцы рук.

– Так! – выдохнул он. Лёшке показалось, что он напрягся. – Так!

Мужчина сел на своё место и побарабанил пальцами по столу. – Так!

– Что: «так»? – не выдержал Загайнов.

– Лёша… Давай, ты ко мне с этим вопросом попозже зайдёшь!

Парень изменился в лице.

– Когда – попозже? – растерялся он. – Приём документов уже идёт, времени в обрез.