Через секундную паузу я обрадовано нашлась:

– Мы встречались в парке прошлым летом. Помнишь? У тебя еще был плюшевый рюкзачок с обезьянкой. Ну, такая смешная, с большими желтыми ушами?

Она неуверенно кивнула. Я видела и сжатые до скрипа зубы, и выступивший пот на лбу, и сплетенные пальцы до белизны на костяшках. Самообладание давалось девочке нелегко.

– А где тот рюкзачок?

Кристя ничего не ответила. Опустила голову, на меня не смотрела.

– Я с ней уже час, – почти шепотом сказала медэкперт. – Девочка не произнесла ни слова.

– Она что-то видела? Удалось выяснить?

Девушка покачала головой:

– Надеялись на вас. Я больше здесь не нужна?

Она скорее констатировала, чем спрашивала. Я кивнула, девушка с облегчением выдохнула и торопливо вышла из комнаты.

– Кристя, – я осторожно подступала к кровати. – Сейчас ты должна быть очень храброй и сильной. Я пришла помочь. Ты голодна?

– Вернулась… – девочка метнула в меня неожиданно полный ненависти взгляд.

Я застыла, боясь, что любое мое слово или движение спугнуть открывающуюся Кристю. Но она замолчала. Отвернулась к окну, шевеля губами – снова считала листья. Я прождала минут пять, а может десять. Сложно сказать. В конце концов, я, мягко говоря, тоже чувствовала себя не в своей тарелке.

Когда молчание затянулось, я все-таки спросила:

– Кто вернулся?

– Красная Луна, – бросила Кристя, так и не повернувшись в мою сторону.

– Кристя, ты знаешь, где мама?

– Мамы нет. Красная Луна. Шла за ней.

Ее речь напоминала трехлетнего ребенка.

– Ты видела кого-то чужого в вашем доме?

Она покачала головой, но как сомнамбула, машинально и очень медленно.

– Ты знаешь, что нет.

– Я? – кажется, состояние Кристи даже хуже, чем я решила на первый взгляд. – Откуда мне знать?

– Красная Луна, – показалось, что девочка довольно мерзко хихикнула.

А потом Кристя, резко кинув голову вперед, свесилась с кровати. Ее рвало, выворачивая худенькое тело. На пол, на край одеяла, на окровавленный подол рубахи.

– О, Господи, Кристя! – я кинулась к ней, но девочка, дергаясь в конвульсиях, запрокинула голову и закричала:

– Не подходи! Красная Луна! Красная Луна!

И упала обратно на кровать. Скорчилась в позе эмбриона и затихла.

Я попятилась, не спуская глаз с Кристи, пока не уткнулась спиной в Кондратьева. Он внимательно слушал за приоткрытой дверью.

– О чем она? – тут же спросил негромко. – Что за Красная Луна?

– Острое стрессовое расстройство, – сказала я. – Спутанность сознания, она ничего путного не скажет. Пока ей нужно успокоиться.

– Ты уверена? – расстроился Кондратьев. – Психушку что ли вызывать?

– Ей нужно успокоиться, – повторила я твердо. – В привычной обстановке. Не нужно в больницу. Ты знаешь, куда ей нужно. К кому…

– Но есть ли…

– Под мою ответственность, Кит. Ну, пожалуйста… Ты! – я хлопнула себя по лбу. – Черт! Только не говори, что еще ничего не сообщил Нике!

– Какой Нике? – Александр Владимирович оказался не просто пронзительноглазым, но еще и вездесущим.

– Это мачеха отца Феликса, – попыталась пояснить я. – Вероника. Кристина прабабушка.

– Я не успел, – буркнул Кондратьев.

Хотя, конечно же, он просто оттягивал этот момент до последнего. Не хотел звонить Нике. Трусливо ждал меня.

Я полезла в сумочку за мобильным. Александр Владимирович оглядел всю сцену: мое укоризненное лицо и хмурый, упертый взгляд Никиты, кажется, что-то заподозрил. На всякий случай поинтересовался:

– А ничего, что вот так – по телефону? Да она же, наверное, очень пожилая. Может, подготовить, Скорую вызвать. Вдруг не выдержит.

– Вероника-то? – я усмехнулась. – Вероника все выдержит. Кроме того, она вышла замуж за Михаила Ефимовича, деда моего бывшего мужа, когда Феликс был уже подростком. У них не очень складывались отношения… А еще Ника – прекрасный педагог и психолог со стажем. Так что пусть она сама определит, что делать с приемной внучкой…