И заодно надо все-таки прекратить пялиться на торс. Вот, например, лицо. У Павла Тихого красивое лицо – красивое настоящей, неизнеженной мужской красотой. Или это не красота, а что-то другое. Черты лица чуть грубоватые, но правильные – открытый лоб, густые – и не золотистые, как волосы на голове, а темные, с легкой рыжиной, брови, нос крупный и ровный, губы четко очерченные и, оказывается, не такие уж и узкие, как ей казалось. Сейчас, расслабленные, они казались мягкими, а обычно Павел имеет привычку их поджимать.

Как и все рыжеволосые люди, Павел был светлокожим, и южное солнце уже оставило на его теле следы – и отнюдь не в виде коричневатого загара. Как свойственно светлокожим людям, Паша от солнца краснел. Но, видимо, у него достало ума пользоваться солнцезащитными средствами, потому что это была краснота не из серии «вареный рак», а больше походило на небольшой румянец – на щеках, ключицах, груди, и…

… и взгляд Клео зачем-то скользнул еще ниже. Ого…

Вот он где весь волосяной покров притаился! Впрочем, не очень-то и таился. Видимо, во сне Павел вертелся или ерзал, и сейчас серые трикотажные штаны сползли практически до границ приличия. И оттуда, из-под широкой резинки обильно темнело. Очень густо и обильно. Любопытно. И совсем он там не рыжий почему-то.

Тьфу, ну какое ей дело до того, что там у Павла Тихого в паху! Еще один взгляд, ниже. Мягкий трикотаж не скрывал, что там, в паху, не только волосяным покровом обильно.

Так, Клеопатра, марш в ванную!

Но напоследок она непонятно кому пробормотала – потому что промолчать было выше ее сил.

– Нет, вот в эти джунгли точно только с мачете.

– Не надо туда с мачете.

Клео выронила из рук и одежду, и полотенце, и телефон – хорошо, что он упал последним, на мягкое. Хоть не подпрыгнула на месте и не взвизгнула – и на том спасибо! С дивана на нее, сквозь прищур ресниц, смотрел Павел.

– Я думала, ты спишь, – пробормотала она, нагибаясь за оброненными вещами.

– Опасно спать в доме, где к твоему паху норовят подобраться с мачете.

Клео почувствовала, что кровь приливает к щекам. Вот кто ее за язык тянул?!

– В твоей комнате тебе ничего не угрожает. Там можно спать совершенно спокойно. И даже не класть мачете у кровати.

Павел ухмыльнулся и сел.

– Исключительно усыпительная эта книжка, которую мне Эля порекомендовала. Прилег почитать – и сам не понял, как заснул.

Только тут Клео заметила, что на полу у дивана лежит знакомая книга с женской головкой на обложке. Павел наклонился, демонстрируя широкую рельефную спину, поднял книгу. А потом встал. Глядя Клео в глаза, демонстративно поддернул штаны.

– Пойдем ужинать?

– Ты у нас просто кормилец, – не удержалась Клео от язвительной реплики.

– Ты чинишь унитазы, я кормлю ужином. У нас разделение труда.

На это она не придумала достойного ответа, поэтому проинформировала по факту.

– Дай мне полчаса на ванну.

Павел ответил ей широким радушным жестом и кошачьей улыбкой. Нет, не кошачьей. Лисьей! Ну, лис же, натуральный лис, и как она раньше не подумала!

***

Пена скрыла ее по плечи, и Клео выключила воду. А потом протянула руку к полотенцу, вытерла пальцы и подняла с пола телефон. Пора задать Эле вопросы, которые Клео уже давно собиралась задать. Хорошо будет, если подруга быстро ответит.

Клео: Эля, привет. Скажи, кем работает Павел, брат Петра?

Эля ответила тут же, быстро, но Клео все же, пока Эля набирала ответ, успела осознать, как странно звучит ее вопрос.

Элина: Прокурор. Привет)

Клео нахмурилась, сдула упавшую на лицо прядь. Прокурор? Это то, что она думает?