— Только вчера на межведомственном совещании гуиновец умолял ему кого-нибудь благонадежного взаймы дать, у него сотрудник третий месяц в отпуск уйти не может. А тут ты! Очень вовремя!

— В тюрягу вертухаем? Не пойду! — возмутился Валериан. — Увольняйте! Я домой вернусь, меня там в полицию звали.

— Не надо меня пугать! — рявкнул командир. — Повадились закатывать истерики. Дослушай сначала. Не в тюрягу. Инспектором по надзору за условно-освобожденными. Посидишь в кабинете, делать ничего не нужно. Главное — быть на связи. Носить с собой рацию. Если кого-то из условно-освобожденных лисиц или волчиц арестуют, надо будет в протоколе расписаться и печать шлепнуть, подтвердить, что ребенка соцработник забрал.

— Я не хочу, — осторожно напомнил Валериан.

— Меня это не волнует! — Слова подкрепил хлопок ладони по столу. После минутной паузы командир чуть смягчился: — Седой, ну это же не на всю жизнь. На месяц. Скорее всего, ничего подписывать не придется. Чистая формальность, кто-то должен на инспекторском месте посидеть, чтобы кресло не пустовало. Отдохнешь, погуляешь с рацией в кармане... Все, я тебя не уговариваю, я сейчас отдаю распоряжение и оформляю приказ о временном переводе. Примешь дела, и чтобы я никаких нареканий со стороны ГУИНовского начальства не слышал. Взятки не бери, понял?

— Какие взятки? — взвыл Валериан.

— Никакие не бери, — строго сказал командир. — А теперь — вали. У меня еще план оцепления не согласован.

Растерянный Валериан покинул кабинет, еще немножко побродил по коридорам, выяснил, что в столовой на завтрак предлагают только капустный салат и гороховый кисель, содрогнулся и отправился искать какую-нибудь пирожковую, чтобы примириться с ударом судьбы, поедая выпечку. Уйти без последствий не удалось — дежурный остановил его возле выхода и вручил копию приказа.

Валериан вышел на улицу, держа в руке скрепленные листы бумаги, впервые внимательно осмотрел мозаичные вазы с цветами перед дверью в управление — «какие-то полосы, значки... неужели тоже заговоренные?» — и оглянулся, услышав детский крик:

— Дядя Валерек, это вы? А мы такси ищем, чтобы к маслозаводу поехать!

Встреча с отцовскими соседями была несомненным благоволением Хлебодарной — Валериан смог излить негодование. О Светозаре он не упомянул, на назначение пожаловался скупо, а вот меню ведомственной столовой описал во всей красе, чем вызвал неподдельное сочувствие Бранта. У того тоже утро не задалось: покормили крохотным омлетом, тыквенным пюре и стаканом рябинового компота и теперь тащили к архитектурным достопримечательностям, не обещая нормального завтрака.

Эльга выслушала их разговор, вздохнула и предложила:

— Давайте переменим планы. Где-нибудь поедим. Валериан, у нас сегодня в программе маслозавод и парк. Если хотите — присоединяйтесь.

— Где поедим? — сворачивая приказ и пряча во внутренний карман куртки, спросил Валериан. — Погулять можно. Я к инспектору сегодня не пойду, подождет до завтра.

— Я хочу проверить одну пельменную, — оживился Брант. — Если ее не закрыли, то вкусная кормежка обеспечена.

— Отлично! Люблю пельмени!

Брант повел их по переулкам, углубляясь в «красную» часть города, затащил в грязноватый подвал, в котором им подали сочные пельмени в бульоне — пальчики оближешь. Айкен получил половинную порцию, Эльга отказалась от еды, долго оглядывалась по сторонам, не увидела ничего интересного и обратила взор на Валериана.

— Еще в Ключевых Водах хотела спросить... Можно?

— О чем?

— О хлебе. О проклятии Хлебодарной. Когда я приглашала вас и отца на ужин, не успела уточнить, едите ли вы выпечку. Отметила, что вы брали нарезанный хлеб, в вагоне-ресторане ели без ограничений. Вас не коснулась эта кара?