Выслушав вопрос — «ехать или не ехать в ретро-поезде?» — и объяснение, что не хочется своим поступком испортить его хорошие отношения с соседями, отец предложил:

— А давай я схожу и спрошу Бранта? Мне он ответит начистоту, уверен. Завари свежий чай и нарежь торт. Я быстро.

— Договорились. Мне все равно как ехать, пап. Не хочу ни обижать Эльгу — она приятная и добрая. И не хочу усугубить семейный разлад на почве ревности. Не знаю, что выбрать.

— Сейчас выясним, — пообещал отец.

Он вернулся минут через пятнадцать, не скрывая улыбки.

— Брант чуть-чуть ворчит, но поддерживает приглашение. Мне кажется, в этом нет никакого подвоха и зерна будущих раздоров. Эльга искрится счастьем, Брант немного недоумевает и старается ничего не испортить. Нам предлагали четвертинку пирога с яблоками, но я отказался — надо одолеть торт.

— Бери, — Валериан пододвинул отцу тарелку. — Смотри, какой большой кусок чернослива.

— Я рад, что Хлебодарная услышала чаяния Эльги, — забирая тарелку, проговорил отец. — Она часто приходила в часовню, когда затяжелела Шоном. Боялась, что второй ребенок унаследует её проблемы со здоровьем. Патрик родился крепким и сильным, как Брант, и кремовым, как Эльга. Эльга вбила себе в голову, что израсходовала всю милость, отпущенную Хлебодарной, и жгла скрутки, моля о здоровье ребенка — цвет шерсти был ей неважен. Я позвал её на разговор. Рассказал о нас, о себе. О том, как мы с твоей матерью возлагали дары всем подряд: и Камулу, и Хлебодарной, и Мраморному Охотнику, и медведю Феофану-Рыбнику, и кошке Линше. Как дрожали от страха, опасаясь, что у тебя появятся наследственные проблемы с легкими, как переезжали на юг с Ямала по советам врачей... Эльга немного успокоилась, когда мы проговорили вслух прописные истины — что дети оборотней чаще наследуют здоровье отца и цвет шерсти матери. Я откровенно хвастался — что ты вырос сильным, привлекательным и получил в дар от матери роскошный северный черный окрас.

— У меня шикарный хвост, — кивнул Валериан. — Когда я первый раз превратился в госпитале, сразу проверил, не появилась ли седина. Нет. Такой же угольный, как и был. Видно, что я настоящий аристократ.

— Твоя мама была очень красивой, — в улыбке перемешались горечь и гордость одновременно. — И на ногах, и на лапах. Я совершенно потерял голову. Жаль, что нам было отпущено так мало. Но лучше короткий кусочек счастья, чем совсем ничего.

«Вероятно, ты прав, — мысленно согласился с отцом Валериан. — Я иногда гадаю, кого мне предназначила Хлебодарная, встречу я её или не встречу, чем это обернется для нас обоих — может быть, разочарованием, потерями и искореженной жизнью. Некоторым везет. Даже противоположности уживаются — как те же Брант и Эльга. Некоторые разбегаются, несмотря на кажущуюся общность. А кто-то получает урезанную порцию счастья».

На следующий день Валериан развил бурную деятельность. Купил огромный торт «Янтарный принц» — безе с курагой — выдернул Анджея с работы в обеденный перерыв, вручил подарок, наказав передать жене и сыну. Они выпили кофе — почти на бегу — и попрощались. Валериан пообещал приехать на суд над торговцами фальшивым антиквариатом и дать показания, а передавать привет Светозару — если они где-нибудь встретятся — категорически отказался.

— Сам ему звони. Номер знаешь. Я с ним не разговариваю. Мало того, что он мое масло украл, он в прошлом году, когда ОМОН на ярмарку присылали, меня в эфире сивым мерином назвал. Скотина!

Анджей покачал головой, и сказал, что наверняка чем-то сильно прогневил Камула. По незнанию или неосторожности. Иначе как объяснить тот факт, что два его лучших приятеля — волк и лис — упрямо грызутся между собой не из-за предмета воздыханий, а по абсолютно надуманному поводу. И не желают умерять пыл.