— Подержи, — велел Валериан и отдал мелкому ополовиненную бутылку лимонада. — Эй! Сбей на меня!

Брант дождался, пока голубь встретится со стеклом, подпрыгнул, зацепил крыло кончиками пальцев, дернул, заставляя полететь хвостом назад. Валериан встал на скамью и принял комок перьев в ладони, кривясь от боли в локте. Вырваться или поклевать руки голубь не успел — Брант легко спрыгнул на пол, забрал его у Валериана и вышвырнул в окно. Лисенок восторженно завизжал, прихожане разразились негромкими криками одобрения. Окна были немедленно закрыты, добровольцы побежали за вениками и тряпками, хранившимися в подсобном помещении, чтобы убрать следы птичьего вторжения.

— Как вы ловко... — проговорил отец. — Как будто заранее репетировали.

Валериан усмехнулся и взял у мелкого лимонад. Если отрешиться от «сотрудничества с врагом», то можно было честно признать вслух — Брант был единственным из присутствующих, обученным работать в команде, и способным не только поймать голубя, но и организовать в часовне точку обороны. Остальные люди и оборотни были переполошенными гражданскими — вероятно, отслужившие в армии еще не добрались с работы, или шли прямо домой, не тратя время на мимолетный визит к Хлебодарной.

— Отец Мельхор, приглашаю вас на ужин, чтобы отметить выдворение голубя тушеным мясом и овощным рагу, — сказала вернувшаяся в часовню Эльга. — Вас и Валериана. К чаю у нас сегодня пирог с курагой и мармелад. Погода прекрасная, можно будет посидеть на балконе.

Брант выслушал это предложение с кислой физиономией, но жене не возразил. Отец начал отказываться, Эльга настаивала, и, в итоге, приглашение было принято. Лисенок запрыгал, обрадовался, тут же расстроился — «нет, дорогой мой, ужинаем по парадному варианту, взрослые отдельно, дети отдельно» — и побежал домой, мыть руки, вслед за няней и младшими братьями. Валериан согласился на визит, памятуя об экономии сил — не надо будет варить картошку и куриную грудку, а потом мыть посуду. Меню предстоящего ужина его волновало мало. Он не был прожорлив — в отличие от рыжих лис и волков — и ел все, что предложат. Если кормили чем-то совсем невкусным, мог обойтись без еды, даже поголодать пару дней. Вряд ли у Эльги подадут такое противное овощное рагу, что ему придется отставлять тарелку. Отец — видно же, просвечивает сквозь отказы — рад возможности сходить вместе с ним в гости. Разделить с прихожанами счастье от приезда сына. Из-за этого можно пару часов потерпеть общество Бранта. А картошку залить свежей водой, и сварить завтра.

Валериан ожидал, что ужин пройдет в напряженном молчании, прерываемом натужными репликами отца и Эльги. Давно так не ошибался — тема для интересной беседы нашлась почти сразу. Эльга, слышавшая от отца, что он служит в Чернотропе, начала расспрашивать его о мозаичных панно и парке Камня-на-Воде.

Выслушав отчет — «кажется, в парке у осьминога щупальца отвалились» — Эльга понизила голос и оглянулась на отца, занятого рагу:

— На четвертом курсе университета я участвовала в переписи культурного наследия в Чернотропе. После этого попыталась выбрать темой диплома «Отражение скрытого эротизма в отношениях Камула и Хлебодарной в мозаичных панно артели Юлиана Громоподобного». Получила от декана хорошую взбучку и переключилась на «Формирование интерьера часовен Хлебодарной: типология, принципы художественной организации».

Валериан не выдержал, рассмеялся, шепотом сообщил Эльге, что скрытый эротизм никуда не делся — панно «Объятия» по-прежнему украшает стену Госбанка, регулярно фотографируется туристами в ярмарочные дни и служит поводом для гордости чернотропцев. Отец посмотрел на них с легким неодобрением, но оспаривать эротизм не решился — на широко известном панно одна ладонь Камула прикасалась к щеке Хлебодарной, а вторая располагалась не где-нибудь, а на ягодице, с явным намерением притянуть покровительницу волчиц и лисиц поближе и соприкоснуться чреслами.