Молча кивают, понимая, что без нужной реакции нам не выиграть ни одного матча. Командую прокатку, а сам машу Дане, зову ее, чтобы собрала в корзины все, что мы тут раскидали. Час проходит быстро, уже выходя со льда вижу тренера. Он стоит у калитки и с ним агент, который пару раз предлагал мне контракт на работу в МХЛ, а я каждый раз отказывался. Сейчас снова будет уговаривать.

- Здравствуйте, Анатолий Борисович, - здороваюсь, пропуская ребят вперед, те подбадривают, советуют соглашаться, если снова звать начнут и предлагать контракт.

- Ребята правы, - смеется в седые усы агент, - я снова по твою душу, Глеб. Что скажешь?

А что я скажу? Не могу бросить маму одну, она тогда совсем с катушек слетит. Говорю, как есть.

- Ну это несерьезно, я тебе карьеру предлагаю, блестящую, а ты все в топку. Твоя мама понимать должна, что лишает тебя…

- Извините, у меня одна мама, другой нет, - обрываю агента, собираясь уйти в раздевалку. – Если не получается, то значит так нужно.

- А не боишься, что потом будет поздно? Всю жизнь возле материной юбки просидеть решил?

- Я ничего не боюсь. Надо будет, просижу. До свидания, Анатолий Борисович.

В раздевалке с облегчением скидываю тяжеленную форму и падаю на скамью, откидываясь на чей-то шкафчик. Мне очень хочется получить контракт, понимаю, что вечно за мной бегать не будут. Но как оставить маму? Она совсем свихнется от одиночества.

- Можно? – в дверь стучат слегка и потом появляется конопатая физиономия Даниэлы. – Я собрала шары и шайбы, а куда все отнести не знаю, мне не сказали.

- Пойдем, покажу, - натягиваю футболку на потное тело, но больше некого послать, все в душе, слышно, как плещутся и ржут над чем-то, черти.

Помогаю тащить корзины нашей новой подбирашке, ворча, что приспичило ей прийти в ледовый на работу. Складываем все в кладовке под трибунами и не можем разойтись в тесном помещении, заваленном всяким хламом, нужным и тем, что уже пора давно выкинуть. Я влево и рыжая туда же, я вправо, и та повторяет мои движения.

- Так! Стоп, - смеюсь, прикалывает ситуация, будто вальс танцуем. – Я туда, ты сюда.

Резко поворачиваемся, теперь в нужном направлении, но нам на головы вдруг начинают сыпаться вещи, Данька спотыкается и падает, увлекая меня за собой. Накрываю девчонку собой, мало ли что может прилететь с верхней полки. Мне на спину будто камни кидают, потом все прекращается. Откатываюсь в сторону, помял птаху кажется, глаза закрыты, губу закусила. Ее кофта задралась и виден живот, совсем немного, но от его вида вдруг становится сложно дышать. Тоже закрываю глаза, не решаясь встать первым и протянуть ей руку.

- Глеб, ты иди, я сама здесь все приберу. Вот только папе позвоню, потерял меня, наверное…

Слышу шорох, потом шаги, над головой скрип и ее голос, который пробирает до мурашей своей нежностью. Черт! Опять эта нежность. Поднимаюсь тоже, сбегая в раздевалку, потом иду под душ, долго стою, мучая себя прохладной водой. Она хлещет по плечам, успокаивая, только не может смыть то, что увидел ненароком. То, что ощутил, когда накрыл ее собой…

Свалилась на мою голову. Жил же спокойно, но нет, черт прислал проблему, которая преследует на каждом шагу. Сушу волосы, одеваюсь, а все мысли о ней, что делает, ушла ли домой, или до сих пор копается в кладовке, складывая весь этот хлам. Прохожу до трибун, Даня еще там, складывает все аккуратно. Остается несколько футбольных мячей, которые засунула в огромную сетку и пытается запихнуть на самую верхнюю полку, тянется на цыпочках, рискуя снова развалить эту баррикаду. И снова ее одежда задирается. Забываю, как дышать.