Поразительно, но Вова, кажется, даже не знал, что мне уже двадцать один. Неужели думал, что мне всё ещё пятнадцать? Неудивительно, что он разговаривает и ведёт себя со мной, словно я маленькая.

Я знаю, что не имею права злиться на Володю. Он так много сделал для меня. Вины его нет в том, что я мечтаю о нём, желая присвоить себе, как мужчину. Не могу видеть его вместе с девушками, которых он приводит в этот дом. Я с ума схожу, когда он прикасается к ним или целует.

Я благодарна ему, что на ночь он их в доме никогда не оставлял, не хотел, показывать мне, по его мнению, дурной пример. Но я прекрасно знала, что все те ночи, когда он не приходил домой ночевать, он проводил их в личной квартире в объятиях одной из тех девок.

Я думаю, что в Питере смогу выкинуть Владимира из своей головы и переключиться на какого – нибудь другого мужчину, может даже смогу полюбить другого.

- Я замечаю многое, Оль. Но я не хочу тебя отпускать одну! – снова повторился.

Мне так и хотелось сказать, что я не позволю и в Питере содержать меня в клетке, словно экзотическую зверушку. Я хочу сама решать, как мне одеваться, с кем встречаться и как поступать. Не желаю, чтобы Вова меня контролировал. Хочу вылечиться от болезненной тяги к этому мужчине.

- Я знаю, что ты не хочешь, Вов. Но мы сейчас говорим не о твоих желаниях, а о моих.

- Хочешь сказать, что тебе плохо со мной? Или я недостаточно хорошо забочусь о тебе? – в его карих глазах появился опасный блеск.

- Володь…

- Рыжая, не веди себя, как избалованная маленькая девочка. Ведь ты говоришь, что взрослая, а ведёшь себя, как маленькая. Но! Если ты так хочешь самостоятельной жизни, я тебя отпущу. Уверен, что ты быстро всё поймёшь, каково это, а после вернёшься домой, - на скулах мужчины заходили желваки, лицо побелело от ярости, но голос звучал спокойно и уверенно. Он не позволял эмоциям взять верх.

Я знала, что если бы на моём месте был кто – то другой, Володя не был бы столь многословен. Он не стал бы аргументировать и уговаривать. Но со мной он никогда не был грубым.

- Хорошо, - согласилась.

- Точно хочешь поехать одна, Оль?

Я не хотела чем – то задеть Владимира, знаю, как он тревожится обо мне, да только он не знает, что именно от этого мне так больно.

- Володь, полагаю, что мир не рухнет, если я в первый раз сделаю что – то сама и так, как я хочу.

Я посмотрела в карие любимые глаза, рассчитывая на понимание и поддержку. Но теперь выражение глаз Владимира стало нечитаемым, взгляд холодный, строгий, он злился. Едва сдерживался, чтобы не высказаться резко. Надеюсь, что он сдержится.

- Вов, ты ведь должен понять меня.

- Должен? Я… тебе? А ты неблагодарная, Рыжая. Или забыла уже, как много я сделал для тебя? Всё, что ты умеешь и знаешь, это всё у тебя есть благодаря моей заботе и опеке.

Я чувствовала, как едва ли не сгораю под его обжигающим взглядом. Мне хотелось плакать. Никогда не думала, что он упрекнёт меня этим.

Кажется, он заметил моё состояние, потому что взял за руки, прижал к своей груди мой нос и чмокнул в макушку.

- Прости, Оленька. Я не хотел тебя обидеть. Всё, что я делал для тебя, я делал от души. Ты мне ничего не должна. Не хочу, чтобы ты думала иначе.

- Вов, - я отстранилась от мужчины, невыносимо было находиться в его объятиях, утопать в запахе его парфюма и чувствовать его так близко. Это настоящее испытание для моего безответного чувства, - я тебя услышала, надеюсь, что и ты услышал меня. Я пойду. Мне надо хоть немного поспать, а завтра рано утром у меня самолёт.

- Хорошо, - сдался мужчина, тяжело вздохнув, видя, как я решительно настроена стоять на своём, - ты взяла с собой деньги?