Выбор, конечно же, был очень ограниченный: на первое – рассольник и ленинградские щи, а на второе – гречка с котлетой или макароны по-флотски. Я быстро наполнил поднос, направился к только что освободившемуся столу, но не лишь бы как, а по определенному маршруту, чтобы не столкнуться с теми, кто уже поел и нес грязную посуду к мойке. Там тоже были солдаты, имитирующие работу посудомоечных машин.

Мы с Женькой сели за стол у окна, там хоть воздух свежее – все-таки они были открыты. Мы взяли по тарелке ленинградских щей и макароны по-флотски. Ну и компот с хлебом.

За годы службы я привык кушать на коленке, делать это приходилось в любых условиях, о вкусах не задумывались. Главное для бойца не вкус пищи, а энергия от ее употребления. Белки, жиры и углеводы. Сытый боец может обороняться и наступать, а голодный уже слабее и находится в заведомо проигрышной позиции.

Бывало, мы неделями сидели на сухих пайках «Армия России». Честно говоря, их я не любил. Да, придумали семь вариаций, но по сути, все одно и то же, только консервы меняются. Еще, неудобные они, расчет только на калорийность и возможность поесть уже готовое, без кухни. А метод разогрева консервов у нас, к сожалению, устаревший. В Америке еще в девяностых годах начали обходиться без огня и дыма. Это же демаскирующий признак.

О вкусовых качествах сухих пайков никто особо не думал. Там не было ничего, что можно съесть с удовольствием. Но с голодухи любая еда сгодится, к тому же со временем ко всему привыкаешь. Человек вообще такое существо, что привыкает ко всему. А любая полноценная кухня всегда в радость для солдатского желудка. Солдат он же прост, как табуретка – ему хочется только есть, да спать.

Я усиленно заработал ложкой, потребляя щи. Делал это быстро – дело многолетней привычки. Быстро поел – занял позицию, дал время поесть своим товарищам. Медленно поел, тебя застали врасплох, и все подразделение упустило драгоценное время. Как-то так.

Зато остальные парни за нашим столом были сугубо домашними мальчиками, привыкшими к маминым пирожкам и пельмешкам. Ели медленно, перебирали и постоянно ворчали. Особенно Женька.

– Макс! Как ты это ешь? – спустя несколько минут хмыкнул тот, покосившись на меня с удивлением. Он уже несколько раз перемешал содержимое, но аппетитнее оно не стало. – Не досолено, невкусно. Все разварено, перетерто. Не щи, а бурда какая-то!

В целом, еда была самой обычной по армейским меркам. Наверное, самая подходящая в этом случае фраза – безвкусная пища.

– Привыкай, два года ты будешь есть примерно то же самое! – заявил я, отставляя пустую тарелку. – Иногда лучше, иногда хуже. Как дома, уже не будет. Точнее, будет, но нескоро. Кстати, на ужин обычно еще хуже. Вот когда попробуешь «бигус», точно будешь в восторге.

Бигус – это такая лютая вещь, что когда его готовят, по всей округе распространяется жуткая вонь, хочется убежать куда подальше. По сути, это всего лишь тушеная капуста с рыбой. По отдельности еще ничего, но вместе… Что за злобный человек придумал сие блюдо – история умалчивает. Одно я знаю точно – «бигус» гарантированно вызывал изжогу у любого, кто его ел более пары недель. Можно себе представить, как это готовилось на тысячу человек…

– Да блин… – Женька недовольно звякнул гнутой вилкой по тарелке. Разваренные макароны по-флотски его тоже не впечатлили. Взял кусок хлеба, пожевал. – Замечательно, хлеб из опилок!

Я только усмехнулся – ничего, перевоспитается. Голод не тетка.

Остальные двое парней, имен которых я не запомнил, последовали моему примеру. Но без аппетита, а просто потому, что было нужно. Ужин нескоро, да и далеко не факт, что он будет вкуснее обеда.