А потом зазвенели ключи, и Олинн втолкнули в пыльную темноту кладовой с зерном. Дверь захлопнулась, и звуки стали доносится глухо. Где-то ещё протопали тяжёлые башмаки, снова загремела связка ключей, и всё совсем стихло.

Олинн некоторое время стояла, вслушиваясь в тишину, а потом опустилась на мешок с зерном, закрыла лицо руками и расплакалась.

12. Часть 2. Король Глава 11.

Сколько дней она провела в кладовой? Олинн сбилась со счёта. Может, неделю, а может, больше. Все они слились в один и перепутались. Её кормили и поили, даже тюфяк принесли, но и только. В тот же вечер, когда её отправили под замок, ярл Римонд ускакал на Перешеек, а его приказ в отношении Олинн никто нарушить не смел. Никто с ней не разговаривал, да и не приходил, кроме приставленной к ней служанки. А та тоже была молчалива, боялась ослушаться хозяина.  Вот и сидела Олинн в темнице в ожидании того, когда же вернётся отец, чтобы допросить её и наказать.

Сначала, конечно, поплакала вволю о своей горькой судьбе и несправедливости. Но потом слёзы высохли, и она задумалась, что же делать дальше? Рассказать отцу правду? О странном монахе и украшении, которое исчезло на её ладони? Её накажут, и думать нечего! За то, что сразу не рассказала о божьем человеке с болот. И за то, что в замок его привела, тоже. А в историю про исчезнувшую звезду и вовсе не поверят. Да ещё эти волки и колдовство в хёрге, а ведь она там была! И знаки на дубе, и черепки, которые нашёл эрль, это остатки её бутыли. И если с черепками понятно, то кто мог вырезать знаки на дубе? Но тут и думать нечего – Игвар! Именно этим он и занимался, когда она пришла туда. Видимо, она ему помешала.

Оставшись в одиночестве, не загруженная круговертью хозяйственных дел, Олинн смогла, наконец, осмыслить всё, что произошло. И, обдумывая все события, она поняла, как много странного было в Игваре с самого начала, а она и не заметила сразу, ослеплённая то ли заботой, то ли зеленью его глаз…

Лягушка она глупая! И доверчивая!

Наверное, про свой плен у короля он соврал. Так его история выглядела жалостливее, а Олинн и поверила. И про Олруд её расспрашивал как ни в чём не бывало. А сам до этого как-то пробрался в замок и выкрал из сокровищницы эту звезду. Или кто-то выкрал её и ему отдал. Но кто? Да какая разница! В замке он уже точно бывал, а перед ней притворялся, что ничего не помнит.

Подлец!

И в том, что он притворялся, она теперь нисколько не сомневалась. Почему она сразу этого не заметила? Того, как он с лёгкостью называл её пичужкой, будто знал! А ведь так её звал только Торвальд. Но, когда Игвар очнулся, Торвальд уже уехал. Ну не мог же монах сам придумать точно такое же слово! Нет, конечно. Значит, знал заранее, кто она такая. Значит, был в уже в замке и слышал его. И может даже в замке у него есть сообщник, где-то же он взял новую одежду?

И то, что он её обманул, почему-то ранило очень сильно.

Олинн вспоминала поцелуй и злилась на себя за то, что позволила себе быть такой беспечной и глупой. И что растаяла от его поцелуя, как… Она не знала, как кто, но почти ненавидела себя за ту короткую уступку своей слабости. За своё сострадание и веру в людей. Торвальд был прав! Зря она его не послушала!

Теперь ей это может стоить свободы, а то и жизни. Мачеха уж точно нажужжит отцу про неё всякого. А ярл Римонд нынче ой как не в духе! И хорошо, если её просто выпорют, как дворовую девку, а ведь могут и в рабство продать. Эйлин Гутхильда может убедить ярла в этом. А то и ещё что похуже придумает.