− Ох, Луноликая! – пробормотала она, потирая запястье. Синяки теперь останутся. — Вот вам и спасибо за гостеприимство, эйда Олинн! Грубиян! Не рука, а медвежья лапа! Вот так и буду тебя звать! Бьорном!*

Ну, а что? Медвежье имя ему подходит как нельзя кстати.

*Ситта – термин, придуманный в рамках данного мира. Место заготовки чего−либо, временная база, хутор.

*Стивард – (др.-сканд. stivardr) - древнескандинавское слово, буквально означающее «хранитель дома». Применялось к человеку, ответственному за частный или общий дом, управителю. В XI веке это понятие попало в древнеанглийский язык, превратившись, в конечном счете, в звание стюарда - управляющего крупным хозяйством.

*Скальд - древнескандинавский певец-поэт.

*Драккар  - (норв. Drakkar, от древнескандинавского Dreki — «дракон») — так сегодня принято называть деревянный корабль викингов, длинный и узкий, с высоко поднятыми носом и кормой. 

*Иннари, ольхи, вьёли - придуманные народности в рамках данного мира. 

*Хольмгрег - религиозный символ в виде солнца - знака истинного бога, на котором посередине располагается знак, означающий место владельца в иерархии служения. Ключ - это послушник, самый низ иерархии. Данный символ авторская выдумка, как и само слово.

*Фирд - национальное ополчение в англосаксонской Британии, представляющее собой армию, созываемую королём из свободных землевладельцев для защиты территории страны от внешней агрессии. В романе использован, как обозначение ополчения собираемого несколькими ярлами. Объединение нескольких ярлов и их дружин для борьбы с внешним врагом.

* Бьорн − (швед. Björn, норв. Bjørn) — скандинавское мужское имя (буквально означает «медведь»).

3. Глава 2.

Ночью Олинн глаз почти не сомкнула. Монах метался в лихорадке, что-то бормотал и, наверное, разбил бы и голову о каменный пол, не будь её рядом. И в чём причина такой сильной лихорадки, Олинн понять не могла. Раны его выглядели хорошо, и всё шло лучше, чем она ожидала. Может, он так сильно ударился головой, поэтому?

Но, как ни странно, стоило ей присесть рядом на лежанку и заговорить, как он успокаивался, будто и в самом деле слышал её голос. А когда она вытирала пот с его лица, то снова схватил Олинн за руку, но уже не так сильно, как в прошлый раз, хотя всё равно цепко, и долго её не отпускал.

Она сидела и смотрела на то, как его пальцы сомкнулись на её запястье, и думала, что такими ладонями можно запросто обхватить и её голову, такие они широкие. Не ладони – лапищи! Но как только она снова начинала с ним говорить, он сразу успокаивался, затихал, только руку её так и не выпустил.

Вот и пришлось сидеть ей, как птичке на ветке, на самом краю лежанки, прислонившись плечом к бревенчатой стене избушки, и разговаривать с ним долго, тихо и медленно, нарочно растягивая слова. Рассказывать о чём-нибудь, лишь бы звук её голоса не стихал: о болотах, о ягодах и вересковых пустошах, о волшебнице Эль, что бродит среди туманов, о блуждающих огнях и призрачных гончих…

О замке Олруд, о своих сёстрах, старшем брате и мачехе… О том, как она занимается хозяйством…

Луна катилась по небу золотым шаром, в соснах на скале ухал филин, где-то обиженно протявкала лиса, и кто−то шуршал в листве у порога, наверное, ёж осматривался под крыльцом избушки, ища будущее место зимовки. В болотных зарослях на все лады голосили разномастные марейнские лягушки, а Олинн всё говорила и говорила, сама не понимая, зачем это делает. Почему просто не оставит этого монаха и не уйдёт. Баюкать этого медведя, как дитя, это уж слишком!