Мои слова произвели на мужа некоторое впечатление, и, после нашего «чаепития», он сразу же отправился в свой кабинет, заниматься новым проектом. А я, уставшая после дороги, пошла спать. Сон не шел, хоть я и чувствовала себя вымотанной. Приставать к мужу не рискнула. Человек делом занят, а тут я, со своей бессонницей. Мысли прыгали в голове, словно сайгаки по горным склонам. Все у меня смешалось в какую-то невозможную кучу. И новый сосед со своим проектом, и русалки (какие, на хрен, русалки могут быть у нас в Сибири!?) из дневника профессора, и Хранители со своей просьбой к Игорю, заняться проектом «Колобка». В общем, какая-то куча мала из мыслей и образов. В конце концов, поворочавшись в кровати около часа, я уснула. Снилось мне, по понятным причинам, нечто невообразимое. Сергеич, вплавь удирающий от стада русалок, а на берегу наш кот Соломон, доедающий Колобка и ворчащий себе под нос: «А от меня ты фиг ушел…»

Выдернул меня из этого Содома вместе с Гоморрой в одном стакане, страстный шепот:

– Люська… Проснись… Что ты знаешь о добыче жемчуга?

Я подумала, что сам вопрос, мягко говоря, дикий, очень уж гармонично вплетается в мой, с позволения сказать, сон. Почему бы до кучи к русалкам, Колобку, Сергеичу и Соломону, еще и добычу жемчуга не присовокупить? Но, легкое касание к моему плечу ясно дали мне понять, что это уже не сон. Я открыла один глаз, и увидела рядом с собой встревоженное лицо мужа. Глаз я закрыла обратно и простонала:

– Какой, к чертям собачим, жемчуг посреди ночи, Игорь?

Муж на «собачьих чертей» нисколько не обиделся, и все так же возбужденно, только чуть громче, проговорил:

– Люська… Я дневник до конца прочитал!

Сонную одурь с меня, как ветром сдуло. Я села на кровати и взволнованно выдохнула:

– Ну…? И что там?

Игорь усмехнулся:

– Там много всего… Отец прочитал в старой книге этого самого Евпатия о «слезах русалки». Половина дневника посвящена этому историческому факту, добыче этих самых «слез». По-видимому, отец считал эту информацию очень важной. В дневнике также говориться, что в той старой книге содержится какой-то древний секретный рецепт, за которым гонялись Радетели. И этот рецепт как-то связан с этими самыми «слезами». По-видимому, отец опасался, что его дневник может попасть не в те руки, и поэтому конкретно ничего не написал про этот рецепт. Но одно то, что к нему проявляли интерес Радетели меня настораживает.

То ли я спросонья, все еще пребывая на берегу реки в которой резвились Сергеич с русалками, то ли я вообще, от природы была несколько туповата, но из слов мужа я мало что поняла. Потрясла головой, пытаясь утрясти кучу малу внутри мозга, и решительно проговорила:

– Так… Идем-ка на кухню, заварим кофе. А то, что-то у меня в голове ничего не складывается.

Муж мою идею поддержал. Виновато глядя, как я пытаюсь выпутаться из одеяла, пробормотал:

– Люська, прости, что разбудил… Но мне срочно нужно было все это обсудить… Ты же понимаешь?

Я понимала. Чертыхнувшись про себя, поминая недобрым словом и русалок, и их «слезы» в придачу, нашарила ногами тапочки, и пошлепала за мужем в столовую хмурая до невозможности. По пути мельком глянула на часы и чуть не застонала. Пять часов утра, твою ж дивизию!!! Что называется, «ни сна, ни отдыха измученной душе», вспомнилась мне слова из знаменитой оперы Бородина. Муж, словно не видя моей кислой физиономии, кинулся к плите и загремел джезвой, ставя кофе на огонь, а я, кутаясь в клетчатый шерстяной плед, который подобрала на ходу со стоящего в углу кресла, приступила к расспросам, пытаясь хоть как-нибудь систематизировать сбивчивую и разрозненную информацию, полученную от мужа.