По мере продвижения мы слышали обычное шуршание ящериц, удирающих из-под ног: мелкие твари, быстрые как молния и окрашенные во все цвета драгоценностей от Тиффани, а также серые, размером побольше, которые шипят на вас, топая прочь. Попадались черепахи, иногда маленькие змеи. Птицы с зубастыми клювами взлетали с пронзительными криками. И повсюду этот чудесный мягкий воздух мелового периода. Хотелось скинуть одежду и танцевать в венках из виноградных листьев, если вы понимаете, о чем я.

Наши сахибы вскоре обнаружили, что мезозойская местность изрезана миллионом промоин – лощин, вы бы сказали. Ходить по ней – это постоянно карабкаться, то вверх, то вниз, вверх и вниз.

Так мы карабкались примерно час, сахибы взмокли от пота и шли с языками через плечо, как вдруг Раджа свистнул. Он обнаружил группу пахицефалозавров, объедавших побеги саговника.

Это были небольшие орнитоподы размером с человека, с выпуклостями на черепе, благодаря которым они выглядели почти разумными. Но на самом деле эти выпуклости – просто твердые костные наросты. Самцы бьются этими наростами, когда дерутся из-за самок.

Эти твари опускаются на все четыре конечности, жуют побеги, потом встают на задние лапы и оглядываются. Они пугливее большинства динозавров, потому что служат любимой пищей для больших тероподов.

Часто люди предполагают, что поскольку динозавры такие тупые, их чувства тоже притуплены. Но это не так. Некоторые, как зауроподы, довольно бесчувственные, но большинство обладают хорошим обонянием и зоркостью и приличным слухом. Слабость их в том, что из-за неразвитого мозга у них нет памяти. Следовательно, с глаз долой – из сердца вон. Когда за вами гонится большой теропод, лучшая защита – это спрятаться в промоине или за кустом, и если он не видит и не чует вас, он просто удалится.

Мы притаились за стайкой кустарниковых пальм с подветренной стороны от пахицефалозавров. Я прошептал Джеймсу:

– У вас уже был выстрел сегодня. Не стреляйте, пока не выстрелит Хольцингер, а после этого стреляйте, только если он промажет или зверь убегает подраненный.

– Угу, – сказал Джеймс.

Мы разделились – он с Раджей, а Хольцингер со мной. Так было лучше для всех. Джеймс и я действовали друг другу на нервы, а дружелюбный сентиментальный Раджа нравился всем.

Мы поползли вокруг стайки пальм в противоположных направлениях, и Хольцингер поднялся, чтобы выстрелить. Лежа ничком, из оружия крупного калибра не стреляют. Недостаточно упора и отдача может сломать вам плечо.

Хольцингер выглянул из-за пальмовых листьев. Я видел, что ствол его ружья мотается из стороны в сторону. Вдруг он опустил ружье и засунул его под мышку, чтобы протереть очки. Тут же выпалил Джеймс, и опять дуплетом.

Самый большой пахицефалозавр упал, перекатываясь и молотя хвостом. Остальные бросились прочь огромными скачками на задних ногах, с трясущимися головами и торчащими позади хвостами.

– Поставьте ружье на предохранитель, – сказал я Хольцингеру, который было двинулся вперед.

К тому времени, когда мы добрались до пахицефалозавра, Джеймс уже стоял над ним, переломив ружье с дымящимися стволами. Он выглядел самодовольным, будто нашел еще один миллион, и просил, чтобы Раджа его сфотографировал стоящим одной ногой на поверженном животном.

– Я думал, что вы дадите Хольцингеру выстрелить первым, – заметил я.

– Ну, я ждал, а он так долго возился, что я подумал, что он замандражил. Если бы продолжали так стоять, они бы нас увидели или почуяли.

То, что он сказал, было отчасти верно, но то, как он это сказал, снова меня взбесило.