– Чего тебе, Уве? – поинтересовался я у переминавшегося с ноги на ногу школяра, который никак не мог собраться с решимостью меня о чём-то попросить.

– Мой жезл, магистр… – произнёс он, нервно покручивая на пальце новенький серебряный перстень ассистента магистра-управляющего. – Верните, пожалуйста…

Вид школяр при это имел донельзя смущённый, но мне и в голову не пришло пытаться его отговорить. Я расстегнул саквояж, и протянул пареньку волшебную палочку, правда, не преминул при этом предупредить:

– Уве, ты теперь сам себе хозяин, своя голова на плечах. Просто учти, что, когда в следующий раз надорвёшься, тебя могут уже и не откачать.

– Учту, магистр, – с достоинством ответил школяр, принял жезл и тут же глухо забухал, пытаясь совладать с приступом кашля.

Микаэль сочувственно похлопал паренька по спине, а я окликнул ведьму.

– Марта! Что с лечебными травами? Надо пополнить запасы?

– На пару седмиц хватит, – покачала ведьма головой.

Маэстро Салазар смерил уже переодевшуюся в мужское платье девчонку придирчивым взглядом и вздохнул.

– Не Марта, а Мартин! – укорил он меня. – И, Филипп, тебе не кажется, что её пора сажать на диету?

– Куда-куда меня надо посадить? – насторожилась ведьма.

Уве фыркнул, подавившись, смешком.

– Что ещё? – возмутилась девчонка. – Что я смешного сказала?

– В переводе со староимперского слово «диета» означает «режим питания», – пояснил я Марте. – Маэстро намекает, что ты слишком много кушаешь в последние дни.

– И ничего я не намекаю, я прямо говорю, как есть! – заявил Микаэль.

Ведьма сверкнула льдисто-серыми глазами и зло спросила:

– Тебе жалко, что ли?

– Да ни в жизни! – улыбнулся бретёр. – Но Адалинда откормила тебя до такой степени, что на мальчика ты уже как-то и непохожа.

Уве прекратил давиться смехом и расхохотался в голос, а маэстро Салазар потрепал девчонку по щеке. Та вспыхнула, откинула его руку в сторону и ушла, но перед тем с обидой посмотрела на меня.

– Микаэль, ты к ней несправедлив, – укорил я подручного. – За последние дни она, конечно, немного… округлилась и прибавила в весе, но дело не столько в питании, сколько в эфирном теле. Когда я встретил Марту, оно больше напоминало лохмотья, а сейчас восстановилось и перестало иссушать плоть.

Маэстро Салазар кивнул и вдруг отвесил Уве затрещину.

– Чего ржёшь как сивый мерин? Мотай на ус! Если не приведёшь в порядок энергетические узлы, ничем хорошим для тебя это не закончится.

Школяр потёр затылок и обиженно засопел, но дерзить бретёру не решился; Микаэля он откровенно побаивался.

– Учту, – пробурчал Уве.

– Учти-учти! – кивнул маэстро Салазар и вдруг послал воздушный поцелуй кому-то за нашими спинами.

Я оглянулся и увидел в одном из окон сеньору Белладонну, она погрозила Микаэлю пальцем и скрылась из вида.

– Ну кто бы мог подумать! – озадаченно протянул я.

– Что тебя смущает, Филипп? – с нескрываемой ехидцей поинтересовался маэстро Салазар.

– Смущает меня, дружище, твоя расположенность к её светлости. Не замечал за тобой прежде подобного всепрощения.

– Всепрощение? Фьюи! – присвистнул бретёр. – Не забивай себе голову такой ерундой, Филипп. Я поквитался с Адалиндой за былое, только и всего. – Он подкрутил ус и с некоторой даже гордостью добавил: – Дважды.

– Что – дважды? – не понял Уве.

– Дважды поквитался, – пояснил маэстро Салазар. – Или думаешь, я на такое уже не способен? В старики меня записал?

Школяр покраснел.

– Как можно?! Что вы за человек такой? Её светлость в трауре! Она… она столько сделала для нас! А вы… говорите такое!

– Траур? Ну не знаю, не знаю. Панталоны на Адалинды были отнюдь не чёрные, – добил паренька Микаэль.