– Не сотрясай воздух зря, чадо, – мягко заметил худой старик. – Милостью Господа нашего Иисуса Христа знаешь ты дорогу сюда, и я искренне верую, что не злые помыслы привели тебя к вратам Китежа. Открой же нам их.

– Вы помните того, кто сказал «греческое вероисповедание, отдельное от всех прочих, дает нам особенный национальный характер»? – спросил Олег.

– Само собой, – кивнул средний старик. – Старший собрат сего беспутного чада матери нашей, церкви, – он сердито глянул на Сергея. – Да простит Матерь Божия грехи того и другого…

– Он мертв. Его убили. Как убили и Донского, и Дениса Давыдова. В последние дни, одного за другим.

Голый старик перестал подергиваться, худой горестно вздохнул, а средний покачал головой.

– Воистину дурные вести, – сказал он. – И что ты хочешь от нас?

– Помощи. Нужно созвать синклит. А без вас это невозможно.

– Да, чадо, тут ты прав, – заметил худой старик. – Заходите, дети мои. Хоть вас и нельзя назвать добрыми христианами, всякий, кто достиг ворот града Китежа, имеет право войти.

Олег и Сергей пошли в ворота, Игорь двинулся следом. Под взглядами обитателей Китежа чувствовал себя неловко, казалось, что они, словно рентгеновские лучи, проходят насквозь.

Когда оказались внутри города, широкоплечий старик в балахоне кивнул. Мужики надавили на створки, заскрипели петли.

– Э, тяжело твое горе, – сказал голый старик, глянув на Игоря ярко-синими детскими глазами. – Но ничего, можно ему помочь…

Он подошел ближе, Игорь ощутил запахи мочи, пота, давно не мытого тела. Потом неожиданно увидел Московский кремль, Красную площадь и собор Василия Блаженного на ней.

Когда пришел в себя, обнаружил, что голый старик держит его за руку и шепчет на ухо:

– …поверуй во богородичен схват… оставь это… восприми силу животворящего… Ибо аминь, аминь… трижды три раза…

Игорь покачнулся, тупая игла боли, сидевшая в сердце с того момента, как он узнал о смерти жены, зашевелилась. Из глаз полились слезы, а тело стало мягким и теплым, как воск растаявшей свечи.

А потом боль ушла, исчезла без следа, и он смог вдохнуть полной грудью, вобрать в себя сладкий воздух Китежа.

– Оставь мертвое мертвому, – сказал голый старик и улыбнулся, открыв гнилые черные зубы. – А сам живи.

Он перекрестил Игоря, и тот ощутил сильное желание упасть на колени. С трудом удержался, стал вытирать мокрое лицо.

– Так гораздо лучше, – проговорил широкоплечий старик. – Пойдемте, гости дорогие. Мы с братом Сергием послушаем вас…

Двинулись прочь от ворот, впереди старики, за ними гости, а позади двое мужиков, что открывали ворота. Они выглядели вполне обычно, да и разговаривали о делах земных – о том, что надо бы трактор починить.

Игорь глядел по сторонам, на добротно сложенные избы, на видневшиеся вдали церкви – тоже деревянные, с большими куполами, выкрашенными в синий цвет. В душе росло странное чувство – все казалось ненастоящим, нарисованным, словно он угодил в мультик про Добрыню Никитича…

Наконец не выдержал, догнал Сергея и вполголоса спросил:

– Что это за место? И кто они такие?

– Ты до сих пор не понял? – Сергей наклонил голову, тряхнул волосами. – Они – такие же осколки прошлого, как и мы. Только в них до сих пор верят миллионы, им молятся и даже приносят жертвы. Ставят свечки в церквах от Бреста до Владивостока. Поэтому сила их велика. В пределы Китежа, что бы вовне ни случилось, хода не будет никому. Поэтому в этом городе может скрыться любой из нас, кто устал от мира. Много живет их здесь, тех, кто был князьями и императорами, святыми и писателями, а стал ожившим фрагментом памяти…