В конце концов Саше стало жалко девчонок, особенно запыхавшуюся Алину, танцующую без остановки не менее тридцати – сорока минут (даже профессиональные танцовщицы на концертах периодически имеют возможность отдыхать между номерами).

– Ладно, девчонки, хватит, садитесь, отдохните. Ты молодчина, Алина!

– А я, – обиженно надулась Розочка, – я так старалась…

– Ты тоже молодец, но между старанием и мастерством, как говорят в Одессе, две большие разницы. И я сейчас не о тебе говорю. Помолчи. Вот, Алина, послушай, пока вы будете отдыхать, несколько наших песен…

Саша встал и, найдя на дисплее нужную папку, открыл ее и нажал кнопку на клавиатуре компа. Раздалась веселая жизнерадостная песня. Девчонки заулыбались, заерзали, словно захотели пуститься в разгульный пляс. Потом полилась томная медленная музыка, Розочка тут же прошептала, что это ее любимый трек. Одна мелодия сменяла другую, веселая песня чередовалась с грустной. Саша внимательно разглядывал почти обнаженную, но, похоже, не обращавшую на это внимание девушку.

«Как она внимательно слушает, – думал он, – как потрясающе, как чувственно блестят глаза. А фигура… Длинная, упругая, волнующаая. Какая-то есть в ней скрытая сила, мощь, злость даже какая-то творческая. Она больше молчит, но как выгодно отличается от этой томной болтливой дурочки Розы…» Наконец, где-то после шестой-седьмой песни, Саша, сказав, что хватит, все и так должно быть понятно, остановил музыку и с тихой улыбкой сел напротив очень внимательно слушавшей Алины:

– Вот такие у нас песни, Алиночка… Ну что, давай поговорим. Двигаешься ты просто потрясающе… Что касается пения, сходим с тобой на днях на студию Володи Косиновского, мы там все наши песни писали. Послушаем тебя в студийных условиях, с музыкой. Наш саунд-продюсер будет. Толик Зубилкин. Он же наш композитор. Побольше меня в музыке и в пении понимает… Кстати, многим исполнителям отечественным пишет. Хороший парень, мой друг, только ворует много, берет чужую мелодию и делает из нее свою, но все молчат, всех всё устраивает. Правда, со мной у него это не проходит, пишет оригинальные вещи. Кроме «Размножайся», правда… Она сильно похожа на кое-что… «Чумбу-Чмумбу»… Ну, с классиком советской эстрады я договорился, заплатил и вставил его в титры как второго композитора. Любит старик деньги… Получился суперхит, дурацкое слово. Но петь тебе его придется….

– Так я что, могу считать, что подошла вам? – Алина сдула с лица налипшие волосы и поудобней, уже как-то поуверенней уселась в кресле, даже не думая прикрыть свою очаровательную наготу.

– Думаю, что да… Буду с тобой откровенным, Роза не ошиблась, я давно искал такую темпераментную… такого ярко выраженного лидера, а не умирающего лебедя. Давно хотел сделать танцы с батманами, со шпагатами. Я хочу делать и делаю современные русские песни. И сопровождать их должны русские, но современные танцы, а не лубочная присядка Нади Дедкиной. Эти песни должны ребят, преданных в Сербии, брошенных по всему бывшему СССР, в Приднестровье, в Крыму энергией заряжать, поднимать их на бой. Показывать, что мы, русские-славяне, живы, и умирать не собираемся. И с нами не толстые, рыхлые, старые тетки, а молодые, сильные, живые девки. Не американские искусственные телки, которых можно только трахать, и лучше пластмассовыми вибраторами, а именно девки, живые горячие русские девки, вызывающие и высокие чувства, и обыкновенные мужские жгучие желания. А еще желание жить, любить, иметь детей. Поэтому у нас песни и о любви есть, и о высокой, и о плотской, ежедневной любви, если можно так сказать, и о России, и об армии… Да, мы выступаем полураздетыми, в военизированном стиле, почти как девы-воительницы, как русские амазонки. И пусть это не в русских православных традициях, но мы ведь работаем в определенном формате, по-другому до молодняка не достучишься. Да и где они сейчас – русские традиции и настоящее русское православие, может, по монастырям дальним спрятано, по пустынькам удаленным… В Москве его нет, особенно в верхах… с экранов начисто вытравлено… Посмотри, что эти попы, не имеющие никакого отношения к православию, вытворяют… Шикуют, жируют. Водкой торгуют… Еще это лобби голубое… Теперь еще и экуменистами стали. А все равно почему-то наши песни их всех раздражают! И попов, и чиновников, и журналистов. Вон как на них набросились… Рекламу нам в газетах делают, как либералам каким-нибудь… Демократия, твою мать, хоть в этом помогает… Был, правда, владыка Иоанн, митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский… Святой человек. И того умучили, убрали… – Глаза Глынина сузились, став жесткими и почти безжизненными, ноздри же, наоборот, активно начали раздуваться, словно ему не хватало воздуха, но он совладал с собой и продолжил: – Остальные всем этим бесам, видимо, не страшны… Но это я далеко забрался… Кто царствует на этой эстраде, в попсе, сама знаешь. Эстрада наша, как бы сказал один известный западный психотерапевт, имеет анально-рыночный характер. Все продается, и все через одно место… Все умные, все художественные вещи убраны, вытравлены с радио, с телевидения. Да и русских там почти нет. Поэтому и приходится начинать с таких вещей, как «Размножайся»… Плююсь, а делаю… На радио без таких песен не попадешь… Слава богу, девчонки это тоже все понимают, хоть и не разделяют полностью мою точку зрения… Разные поколения… Вам в головы столько дерьма разного вбили… Начиная с поколения-пепси… Это я так, примитивно объяснил… А еще, знаешь, если конкретно, возвращаясь к нашим баранам, мне понравилось, что, когда ты танцуешь, ты не думаешь о движениях… Точнее, думаешь, но не головой, а, как это помягче сказать… лобком, как говорят хореографы… Ну, и, что немаловажно для эстрады, ты красива, достаточно раскомплексована… Кстати, у тебя очень красивая грудь…