Таким образом, к неудовольствию Рахмангула, которого отец назначил руководить обороной, он располагал только сотней Пылающих, Текущих, Ревущих и Пронзающих вместе взятых. Были еще две сотни шаманов, и наверняка подключатся ученики из числа подданных тирского князя (ученики не относились к сотрудникам ордена. Ими становились только окончившие курс маги-подмастерья, которые в обязательном порядке подписывали пожизненный контракт), но в реальном бою пользы от них… Вряд ли дело дойдет до «огненных колесниц», какие использовали в Великом походе, – противник не тот. Так что те пятьсот «пропавших» воинов с магами, которых отец, ясное дело, отправил в пятно (сыновей в этот секрет не посвящали, но они были уверены), очень даже пригодились бы. А связь? Самая быстрая – голуби, она же самая ненадежная, поскольку в небе полно разных коршунов-соколов. До слуха Рахмангула регулярно доходили сплетни, что маги вот-вот и… но эти разговоры всегда оказывались пустышкой, и отец, маг-Пылающий уровня мастера, тоже молчал о связи.

Последние две заброски в Кальварион удивили Руса: Пиренгул отправлял только семьи уже ушедших в пятно воинов, женщин и детей.

– Ты, случаем, умом не сдвинулся? – поинтересовался он у хмурого Пиренгула. – Не рановато ли? Оттуда – ни весточки. Или хоть один голубь долетел? – И в который раз пожалел, что «зыбучая яма» работает исключительно в одну сторону. Хоть бы один, хоть самый заикастый вернулся бы и рассказал, как там дела! Рус непонятно каким образом чувствовал, что там в целом все неплохо, но очень хотелось живого подтверждения.

Князь отрицательно покачал головой:

– Сам же знаешь, сколько в пятне крылатых охотников.

– Тогда какого Тартара!..

– Я верю тебе, сын, – проникновенно сказал Пиренгул. – Если ты утверждаешь, что там все хорошо, то так оно и есть!

– Да мало ли что я утверждаю! – возмутился зять. – Величайшая, вразуми его! Эти дарковы «жемчужины» не работают (эльфийские амулеты для общения «мыслеречью»), они тоже на астрал завязаны, и я понятия не имею, каково там людям!

– Ты им все отлично объясняешь перед заброской, и я, заметь, не интересуюсь, откуда у тебя столько знаний при полном нежелании самому сходить в тот каганский городишко…

– Не важно откуда! Снится – и все. Не в этом дело. Неужели ты не понимаешь, какой это риск отправлять туда женщин и детей?!

– Не больший, чем самых лучших воинов, – там все чужое, разве не так? А каково этим воинам без жен вот уже четыре месяца? А с кем я детей оставлю и как объясню сиротство? Нет, Рус, надо отправлять, пора. Или ты себе не веришь? – спросил, сволочь, пристально заглядывая в глаза, чуть ли не в душу.

– Да верю я, но… – смутился зять.

– Никаких «но»! Я отвечаю за своих людей перед богами и Предками, и я полностью убежден в истинности твоих знаний. Вопрос закрыт. – Тем самым подвел черту под бессмысленным спором.

Рус скрепя сердце создал «зыбучую яму». Появилась мыслишка отправить женщин в другое место, но сразу отогнал – Кальварион ныне действительно самое безопасное место на земле (он давно называл Гею просто «землей», как все местные), в этом он убежден, но… как мог хитрый подозрительный Пиренгул настолько довериться? Пусть и «любимцу Великих Шаманов»… Странно.

Глупый, скорее импульсивно-романтичный, чем обдуманный, поступок не вязался с твердым характером отца Гелинии. Это подозрительное несоответствие мучило Руса две недели, две заброски, пока на занятии с Отигом магистр не обратил внимания на плохую концентрацию ученика.

– Рус, тебе надо отдохнуть, – участливо сказал он. – Последние несколько месяцев ты сам не свой, а сегодня так и вовсе не можешь «ос» закончить, будто внимание пропадает.