Амир посмотрел на неё долгим серьёзным взглядом, от которого у Лили почему-то сердце словно бы повисло на тонкой ниточке. Он не стал ни вздыхать, ни сокрушаться. Только продолжал смотреть на неё так, будто бы она была захватывающим клипом с постоянно меняющимися яркими картинками. Словно она такова, что в ней есть что разглядывать так долго.

И снова, как вот уже несколько раз, Лиле почудилось, что они тут только вдвоём. И только они двое имеют значение. Но не для уродов наверху, а… вот… друг для друга.

– Так это всё меняет, нет? – вдруг режуще-громко подала голос Оксана. – Амир если и дороже нас, то не сильно. Нас не грохнут из-за его несогласия, так? Ну всё, договорились.

– А что делать-то?

Эльвира, сказав так, развернулась ко всем спиной и подошла к стене. Поразглядывала её и вернулась к центру подвала, где сгрудились девчонки, стараясь не пропустить того, что скажет Амир, но и не подходить слишком близко. Лиля их понимала. Она и сама боялась подходить к Амиру. Они все давно не мылись и воняли, их запахи могут показаться ему тошнотворными. Только Марго плевать. Она подсаживается к нему ближе так, будто боями получила такое право, и это её королевское место, трон.

Забота? Нет, Амир думает о них как-то иначе, не так, как девчонки думают о нём. Для них он красивый парень, а они ему как сестрёнки, которых надо защищать. Он – чудо.

Сердце Лили болезненно сжалось.

"Я ему тоже как сестрёнка?"

– А что ты можешь сделать? – наконец спросила Оксана, так отвечая на вопрос Эльвиры, риторический или нет. Слова Оксаны были брошены почти с вызовом. Они как будто провоцировали и затыкали одновременно.

Потому что нет, ничего не может сделать никто из них. Ничего такого, что бы по лёгкому пути, без потерь вернуло бы их всех по домам.

– Интересно, рак кожи был бы менее страшным, чем это всё? – вдруг подняла голову София.

– У тебя что, рак кожи? – как-то не слишком умно отреагировала Оксана.

– Нет, просто на ум пришло.

– Понятно. Ты… как бы… помолчи, Соф. Тут Эльвире может какая-нибудь интересная мыслишка прийти.

– Нет и не будет интересных мыслишек, – опять сходив до стены и вернувшись, сказала Эльвира. – Мы собираем информацию и анализируем.

– Скоро будет поздно собирать информацию, – мрачно проговорил Амир. – Надо действовать.

– А как?

– Не знаю ещё. Не решил.

– Так если нас всех убивать не собираются, куда ты торопишься-то? – вдруг разведя руками обратилась к Амиру Оксана.

– Не знаю, – мрачно отмахнулся Амир.

Марго бесстыдно погладила его по плечу, и Лиле вдруг захотелось обозвать её самыми худшими словами. Вслух. Но хорошее воспитание… это такая вещь, когда даже на ум плохие слова не приходят.

Все надолго затихли. День подкатывался к вечеру. Половину ночи за окном кто-то стрекотал, кузнечик это, сверчок или что-то такое, но Лиля слушала и наслаждалась, а про себя надеялась, что остальные тоже слушают и наслаждаются. Это нечто единственно прекрасное, кроме друг друга, кроме Амира, что им неожиданно подарила жизнь. Подарила ровно перед страшным потрясением.

Следующим утром на раздаче воды и таблеток Оксана обозвала было уродов уродами, но Марго тут же толкнула её и принялась извиняться, жалко растягивая в улыбке дрожащие губы. Уроды странно долго смотрели на неё, тяжёлыми взглядами придавили каждого в подвале к месту и жестами позвали Марго наверх.

Марго оглянулась на Полину, на Тоню, Марьяну, но если она что-то и шепнула, то совсем тихо. Она ушла.

Её не было очень долго. Слишком долго.

Вернулась она странная… слабо пахнущая мылом и мужским одеколоном.