— Ты совсем обнаглел! — Намеков Фил не понимает, его лапища ложится на мое плечо. Ну, приехали.

Резко сбрасываю руку и толкаю в грудь, заставляя отступить. Я ниже его на целую голову, легче, тоньше. Со стороны, наверное, смотрится смешно, когда этот рослый детина пятится от меня. Не знаю, что он читает в моем взгляде из-под козырька кепки, но он чертовски прав: у меня нет намерений шутить.

— Держи руки при себе, — шиплю, разворачиваюсь и ухожу быстрым шагом, пока тот не успел прийти в себя.

К Коэну он ревнует или к Кесседи? Да хоть к обоим сразу, пусть забирает. Один вообще не достоин носить звание человека, второй как сундук с секретом. К черту. Мне нужна информация, ничьего расположения я не ищу.

Ухожу подальше, непременно оглядываясь. Если Фил проследит, мне несдобровать. Но блондин, как маленькая собачка (у моей тетушки была такая), тявкнет и прячется за ногу хозяина. Укусить и то не решится. Так, может в тапки нагадить…

Возвращаюсь. Теперь Фил на крыльце. Сидит, занимая всю верхнюю ступень, широко расставив ноги, смотрит зло. Вся его поза ясно показывает, что пройти не даст.

— Чего ты хочешь? — спрашиваю прямо. Эти игры в гляделки меня порядком достали.

— Хочу, чтобы ты убрался подальше. Я тебе не доверяю.

Мне хочется истерически смеяться. Этот задиристый тупица обладает отличной интуицией, гораздо лучше главаря.

Киваю.

— Я тебе тоже, и что? — Видимо, жизнь еще не научила Фила, что доверять нельзя никому.

— Появляется из неоткуда, — каждое слово блондина пропитано изрядной порцией яда, — спасает Мыша, втирается в доверие к Фреду, постоянно болтает с Кессом, который вообще обычно сам по себе.

— Ревнуешь, — заявляю уверенно с наглой улыбкой на губах, а потом делаю большие глаза. — А может, я просто тебе нравлюсь, и тебе обидно, что я уделяю тебе мало внимания?

Шутки про ориентацию тут не в чести. Фил краснеет, превращаясь в переваренную свеклу, голос переходит в рычание:

— Мелкий, я сверну тебе шею!

Он поднимается, глаза горят, разве что пар из ушей не идет. Чувствую себя тореадором, только без красной тряпки. Собираюсь. Этот парень меня достал, сейчас так сейчас.

Фил делает шаг, наступает на обледеневшую ступеньку, подошва ботинка скользит, нога подворачивается, а сам блондин кубарем летит с крыльца, пересчитывая ребрами ступеньки, и с грохотом падает лицом прямо в утоптанный снег.

Врастаю в землю. Вот черт.

Шум будит банду, двери распахиваются. На крыльцо выбегает Кесседи, затем Коэн, за плечом которого маячат лица остальных.

— Что здесь произошло? — требует ответа главарь, злой от внезапного пробуждения.

Райан спускается с крыльца и, не задавая лишних вопросов, помогает Филу подняться. Фил пыхтит. Теперь он красный не только от злости, но и от унижения. Отвечать Коэну явно не собирается.

Повисает молчание. Главарь ждет объяснений.

Пожимаю плечами.

— Поболтали, — говорю. — Немного не сошлись во мнениях.

Вижу, как Кесседи быстро отворачивается, пряча смех. Фил краснеет еще больше.

— Фред, я… — вместо того, чтобы хотя бы промолчать, блондин начинает оправдываться, — он… я…

— Ты проиграл, — жестко обрывает Коэн, переводит взгляд на меня. Одобрительный взгляд! — Кэм. — Главарь посылает мне рукой нечто вроде вольной интерпретации воинского салюта, ежится на холодном ветру и уходит обратно в барак.

— Всё на месте? — спрашивает Кесседи Фила, но тот шарахается от него, потирает ушибленную ногу.

— Да пошли вы! — И взбирается на крыльцо вслед за главарем.

— И что это было? — спрашивает меня Райан, когда мы остаемся на улице вдвоем.