— А ты бил? — спрашиваю.

— Что? — вскидывает голову.

— Ты, спрашиваю, бил? Бил кого-то, кто младше и слабее тебя?

Глаза мальчонки округляются.

— Нет.

— Тогда чего краснеешь?

Он так долго смотрит на меня во все глаза, что спотыкается и растягивается на снегу. Приходится его поднимать за шиворот. Мышонок ойкает, адреналин покидает кровь, и теперь боль в ребрах дает о себе знать все больше.

— У вас там есть кто-то, кто сумеет правильно перевязать? — интересуюсь.

— Райан, он все умеет! — сообщает Мышонок с такой гордостью за товарища в голосе, что хочется зажмуриться.

Если не ошибаюсь, Райан Кесседи — главный помощник Фредерика Коэна, главаря банды, тот самый, о ком данных еще меньше, чем о Мышонке. Он еще и мастер-золотые руки? Интересно.

— Пришли, — сообщает Мышонок, указывая на длинное ветхое строение. — Туда.

Прищуриваясь, вглядываюсь. Это жилой барак, самый обычный и уж точно не походящий на место дислокации преступной группировки. Между специально вбитых столбов протянуты веревки, на них сушится белье, среди которого заметны детские вещи. Крыльцо очищено от снега, наледь сколота.

— Вы живете здесь? — удивляюсь.

— Не совсем. В подвале, — поясняет Мышонок. — А здесь живет Гвен и ее семья. Остальные комнаты заброшены. Гвен — это Гвендолин, она еще молодая, но ее уже обрюхатили, и она каким-то чудом родила. Живут тут с матерью и с дитём… Ой! — Моя оплеуха перебивает его повествование. — Ты чего?!

— Мал еще осуждать, — отвечаю сухо.

Мышонок розовеет.

— Да я это… просто…

— Повторил чужие слова. — Знаю и без него. — Ладно, пошли.

Мышонок срывается с места и тарабанит в покосившуюся дверь.

— Кого несет? — слышится изнутри старческий голос. Щелкает задвижка, и на пороге появляется пожилая женщина. Действительно пожилая, что в Нижнем мире с его уровнем смертности чуду подобно.

— Привет, Рында, — панибратски здоровается Мышонок, за что мне снова хочется его огреть, — мне пройти.

Теперь понятно: вход в подвал через дом непосредственно. Если власти начнут проверять местность, они постучат, и им откроет эта женщина, которая знать не знает, естественно, ни о каких Проклятых. «Какие Проклятые, сынки? Тут только я да дочка с приплодом».

— А этот? — женщина хмуро смотрит в мою сторону.

— Он со мной. — Мышонок пытается гордо выпятить грудь, но тут же складывается пополам от пронзившей ребра боли. То-то же, хвастун.

— С Коэном будешь сам разбираться, — равнодушно пожимает хозяйка плечами и пропускает нас внутрь.

В доме полутемно. Возле печи возится молодая женщина в заштопанном платье, должно быть, та самая Гвендолин. Прямо по полу ползает от силы годовалый ребенок. От печи в помещении тепло. Сразу же расстегиваю куртку.

— Привет. — Гвендолин улыбается мне усталой улыбкой, и не думая интересоваться, что я за птица и что мне нужно. Должно быть, привыкла, что дела Проклятых не ее забота.

— Привет, — бодро отвечает за меня Мышонок.

— Здравствуй, — откликается она снисходительно.

Ей не больше двадцати, но двигается женщина так, будто ей давно за сорок, а у нее на плечах мешок с углем.

Чувствую себя неуютно, переминаюсь с ноги на ногу.

— Пошли. — Мышонок уверенно шагает за перегородку в углу комнаты, где обнаруживается дверь, стучит.

— Пароль! — тут же отзываются из-за двери.

— Это Мышь, открывай!

— Пароль! — не унимается невидимый страж.

— Ох уж эти ваши пароли, — кряхтит Мышонок, явно подражая хозяйке со странным именем Рында. — Пароль: крыса!

«Крыса». Как поэтично. Ведь сейчас я среди них крыса и есть.

Раздается звук отодвигаемой задвижки, дверь открывается. Вижу уходящую вниз деревянную лестницу, на верхней ступени которой стоит долговязый паренек примерно моего возраста.