– Но вам же нравилось. Вы даже сами вызвались… – растерянно сказала преподавательница географии.

– Первый раз! Я только первый раз сам вызвался. А потом меня больше никто и не спрашивал: просто назначали – и пляши как хочешь. Может, я первый раз по дурости вызвался. Или разонравилось. Разве это кого-то у нас интересует? Корячишься за бесплатно, толку с гулькин нос, только нервы себе портишь. А потом еще и оболтусы эти великовозрастные дедморозом за глаза обзывают.

– Но разве Дед Мороз – плохое прозвище?

– Вы издеваетесь, что ли?! – взвился Личун. – Вам кажется, что это смешно?!

– Да нет, конечно, просто спросила… Ради бога, Виталий Алексеевич, успокойтесь. Я ничего плохого не имела в виду. Простите.

Учитель биологии фыркнул и отвернулся.

В учительской снова начался шум. Каждый пытался высказаться или обсудить свой взгляд на вещи. На некоторое время педагоги утратили свою легкую отстраненность, въедающуюся за годы работы чуть ли не в подсознание, и превратились в обычных людей.

Но за залепленными снегом окнами уже стемнело. И, видимо, температура упала еще ниже, потому что в помещении стало заметно холоднее. Дома всех ждали семьи и дела, и торчать на работе лишнее время совершенно не хотелось.

Возможно, Дмитрий Николаевич понимал это лучше всех, поэтому он встал и громко откашлялся, привлекая к себе внимание:

– Коллеги, я думаю, Виталий Алексеевич прав – несправедливо заставлять его писать сценарий праздника и играть Деда Мороза, если он не хочет. Я совсем не против взять на себя эти обязанности в дополнение к своим – их не так уж много. Тем более что мы договорились с моим клубом подготовить праздник совместно, так что ребята мне помогут.

– Для Деда Мороза вы слишком худой.

Все, не сговариваясь, повернулись на голос, потому что подал его снова Личун.

Дмитрий Николаевич часто заморгал – была у него такая особенность: когда приходилось оценивать ситуацию быстро, включался небольшой тик, – но, не переставая чуть-чуть улыбаться, очень спокойно ответил:

– Есть такой грех. Но можно подложить подушку. Это прекрасно работает.

– У вас голос недостаточно низкий, – продолжал настаивать учитель биологии. Создавалось впечатление, что, как только появился конкурент, роль и для самого Личуна внезапно стала желанной.

– Ничего, я смогу его понизить – немножко вокалом занимался в юности.

– У вас нет никакого опыта!

Виталий Алексеевич схватился за соломинку, желая из духа противоречия или еще почему найти у «конкурента» хоть какой-нибудь недостаток, который не позволит ему справиться со сценарием и ролью Деда Мороза. Однако Инюшкина перепалка уже начала утомлять. Хотел побыстрее решить все вопросы, а тут на каждом шагу – палки в колеса.

– Не беспокойтесь, Виталий Алексеевич. Есть у меня опыт. Даже с избытком. Я в институте с литфаком ваш ЕГФ [2] на всех капустниках, КВН, студенческих веснах и фестивалях без труда обходил. Так что со школьным утренником уж как-нибудь справлюсь. Поверьте, я сделаю из него настоящий перформанс, какого некоторые себе даже представить не могут со своими заезженными идеями и самоповторами.

– Чтоооо?! – взревел Личун.

Возможно, дело могло бы кончиться не очень хорошо, но со своего стула резко поднялась завуч и хлопнула рукой по столу:

– Хватит! Оба замолчите. Как не стыдно устраивать в учительской такой зоопарк! Вы же детей учите, господа педагоги. Так научитесь сами держать себя в руках.

Инюшкин спокойно опустился на свое место, утратив к учителю биологии всякий интерес, и со вздохом посмотрел на часы – столько драгоценного времени потеряно впустую! Личун же выглядел готовым продолжить битву, но под суровым взглядом начальства не решился. Пыхтя и отдуваясь, толстяк стал усердно растирать замерзшие руки, глядя куда-то в стену позади Людмилы Викторовны.