Волкогонов тоже страшно хотел получить приглашение от Инюшкина и очень надеялся, что его новогоднее выступление станет для этого отличным пропуском. Масляев посмеивался над другом, но тот не обращал внимания: он прекрасно знал, что в клубе Инюшкина можно не только развлекаться, приобретать новые знания и интересно проводить время – там можно познакомиться с разными людьми, которые в дальнейшем, возможно, помогут в его музыкальной карьере. Так что поводов для стараний было более чем достаточно.

Четвертым уроком у Волкогонова как раз была литература, и на урок он шел как на праздник. Они проходили творчество Александра Блока: нужно было выучить одно из его стихотворений и сделать анализ. Роман выбрал «Жду я холодного дня…» – оно показалось ему очень созвучным и его отношениям с Юлей, и погоде, и своему настроению в последнее время. Так что когда он продекламировал последнюю строчку и подробно разобрал идеи стихотворения, то с удовлетворением отметил, что взгляд Дмитрия Николаевича заметно потеплел после катастрофического провала Долгова и стал более заинтересованным.

– Отличная подготовка, Роман. Мне кажется, вы с Александром Александровичем прекрасно поняли друг друга. – Учитель улыбнулся и закончил: – Садись. Пять.

Волкогонов уселся с видом победителя и стал активно растирать руки, которые совершенно задубели, пока он вдохновенно читал стихи.

Когда прозвенел звонок, Инюшкин подозвал Романа.

– Думаю, тебе стоит заглянуть в бункер, – буднично произнес он, делая вид, что не замечает, как у мальчишки загорелись глаза. – Ты сегодня свободен? Мы собираемся начать подготовку к новогодней дискотеке…

– Конечно! Я совершенно свободен!

– Прекрасно. Тогда заходи после уроков. Ты же знаешь куда?

– Знаю.

– Вот и хорошо. – Дмитрий Николаевич проницательно посмотрел на Волкогонова и тепло улыбнулся. – Пора готовить достойную смену, так что я на тебя рассчитываю.

Роман на секунду даже растерялся, но бодро отрапортовал:

– Я не подведу!

– Не сомневаюсь. – Учитель еще раз улыбнулся и кивнул. – Увидимся после уроков.

Из класса Волкогонов выскочил чуть ли не вприпрыжку. Свершилось! Теперь он тоже стал признанным членом элиты школы. И пусть все обзавидуются!

Первым новость узнал, конечно же, Андрей Масляев, как только Роман догнал его в коридоре.

– Прикинь, Инюшкин позвал меня в бункер!

– Звучит как-то настораживающе, – позубоскалил друг.

– Дубина ты! Мог бы и порадоваться за меня.

– Да ладно, ладно. Поздравляю! Теперь ты избранный, богоравный и неповторимый. Почти что Нео.

– Андрюха, ты реально дурачок, – засмеялся Роман и ткнул товарища локтем в бок.

– От дурачка слышу. А если серьезно, я правда рад за тебя. Думаю, тебе там будет интересно. Ты ж у нас поэт и музыкант.

А за маленьким окошком пристройки, в котором активно кипела школьная жизнь, все так же не переставая мел снег. Ветер становился сильнее, и солнце полностью заволокло тучами. Они были тяжелыми и острыми, похожими на обломки времени, которое замерзло и развалилось на ледяные глыбы. Мороз крепчал, загоняя пензенцев в дома и будто стремясь лишить их последней связи с внешним миром, затягивал стекла окон и витрин плотным белым узором.

В коридорах раздавался жуткий и пугающий протяжный стон. Это выли металлические батареи, скручиваемые невидимой ледяной рукой. Тонко звенели стекла, облепленные толстым слоем льда.

По подвалу школы озабоченно ходил старый сантехник. Кузьмич в очередной раз осматривал трубы, утеплял их, но с каждой проверенной секцией становился все более хмурым – металл кряхтел и потрескивал, не выдерживая температуры. Еще чуть-чуть – и железо начнет лопаться.