Капелька четвёртая. Новый год

И какое же детское счастье без Нового года? Без набора игрушек из Германии, лежащего в огромной коробке, переложенной ватой?

…Эти игрушки были особенными. Их цвета, если мне не изменяет память, звучали, как музыка: сиреневый, бирюзовый, малиновый, золотистый… Покрытые тончайшим слоем стеклянного серебристого инея, так похожего на настоящий, они загадочно поблёскивали из своих картонных отсеков: домики, шишки, букеты цветов…

Самой красивой была нежная корзинка фиалок. Мама очень переживала за неё. Как выяснилось, не зря. Хрупкая игрушка не выдержала моего чересчур деятельного восхищения и надломилась в детских пальчиках.

Я не помню, последовали ли за этим какие-нибудь родительские санкции. Да это и не важно! Ведь не одно лишь воспоминание о разбитой игрушке хранится в моей новогодней шкатулке памяти!

Чаще всего сам Новый год мы встречали – вы не поверите! – у бабушки с дедушкой. Наши милые Дед Мороз и Снегурочка всегда готовили для нас с сестрой праздничные сюрпризы: коробочки с секретными сокровищами. Мы разбирали их с таким интересом! Заколки, конфеты, значки, «переливчатые» календарики, – чего там только не было!

Мы в ответ обязательно готовили новогодний концерт с песнями и юмористическими сценками. Помнится, последние такие концерты мы с сестрой устраивали уже, будучи студентками института. После этого института мы стали горными инженерами. Совсем как наши бабушка с дедушкой…

А ещё на новогоднем столе непременно исходила волшебным ароматом яблочного счастья фирменная бабушкина шарлотка, а с бобин магнитофона «Астра» лились сладкие голоса «итальянцев»: это мы с дедушкой записали фестиваль «Сан-Ремо» 1984 года…

А небо за окнами было таким серым, низким, дышащим снегом. И лишь иногда – лунным, как в любимой песне Тото Кутуньо…

Прошу простить меня за неимоверное для такого короткого текста количество многоточий. Когда вот так, с разбегу, погружаешься в детство, вся сегодняшняя жизнь превращается в одно гигантское многоточие.


А небо сейчас и в самом деле вовсе не такое, как в детстве. Разве что в Крыму в погожий летний день… Но это уже совсем другая история!

Михаил Войтович


Разговор с дедом

Помнишь, дед, что мне в детстве рассказывал,
Как лежал беззаботно-расслабленно
Под могучим раскидистым деревом,
Как по речке пускал кораблики,
Но расцвёл вдруг кровавыми стразами
Тот трагичный июнь сорок первого…
Ты на фронт ушёл без сомнения
Совсем юным, неоперившимся,
А вернулся седым и с морщинами,
Но и с правдой, тебе открывшейся,
Мудрецом, закалённым в сражениях —
Род всегда наш гордился мужчинами!..
Знаешь, дед, боль твоя и всего человечества
Не утихла за годы прошедшие
И кипит до сих пор в сердце раненом
Неискупной виной пред ушедшими,
Кто отдал свою жизнь за Отечество
В том июне, скорбном и памятном.
С той поры не любил ты дней солнечных,
Лето видел в оттенках сумрачных,
Вспоминая погибших товарищей —
Всех увидевших свет за тучами
Среди звёзд, серебром отороченных,
На последнем своём пристанище…
Веришь, дед, мы продолжим начатое,
Не дадим ваши подвиги ратные
Предавать суду и забвению;
Не бывает пути здесь обратного,
Пусть сегодня в день скорби и плачем мы,
Но те слёзы – обряд очищения.
Будешь, дед, мне опорой зрячею?
Чтоб развидеть завесу туманную,
Обнять землю, нас разбудившую,
Стать глазами июня багряного
И принять эту боль неутраченную?
Навсегда в тех глазах застывшую…

Последний бой

Памяти бойцов, погибших в Великой Отечественной войне

Разбудил меня с утра
Ротный —
Будем брать высоту
На рассвете,
И пошли сквозь туман