-- Тихо, Хуш, тихо. Это я.

-- Сунехи… Сунехи, что ты делаешь? Сунехи, зачем ты…

Договорить Хуш не успела, ловкие руки сунехи впихнули ей в рот огромную тряпку, глуша слова, и девушка тихим голосом пояснила:

-- Ты будешь лежать молча до самого утра. Поняла? Сейчас я свяжу тебе ноги на всякий случай, но не бойся -- плохого я тебе не хочу, просто все мне здесь опротивело.

Хуш смотрела не нее обезумевшими глазами, пытаясь понять, кто сейчас разговаривает с ней голосом ее сунехи, но такими странными и чужими словами.

С трудом, кряхтя от натуги, Наталья посадила Хуш, прислонив ее затылком к одному из железных ребер, на которые натягивалась ткань кибитки. Примотала и закрепила голову так, чтобы служанка не могла вытряхнуть кляп. Связала ноги и отдельной лентой прикрепила к ногам шелковые наручники лент на руках – для того, чтобы Хуш не могла дотянуться до лица и таки выдернуть кляп. После этого начала споро одеваться.

Рюкзак с золотом небольшой, но очень тяжелый, надела под нижнюю рубаху – теперь она будет выглядеть, как горбун. Главное, что внутри все завернуто и ничего не звякнет. Аккуратно высунулась из кибитки, дождалась пока метрах в десяти от кибитки, шаркая ногами, прошел воин, обходящий периметр. Теперь у них есть время.

Луш, лежавший у колеса и слышавший приглушенные звуки, залез в кибитку, прихватив с оглобли халат Хуш. Халат был ему тесноват, но все же это было не так и важно. Зато надетый поверх головного платка сарх сделал его неузнаваемым.

Уже пройдя охраняемый периметр и тихими тенями проскользнув между близлежащих холмов, Наталья притянула Луша за рукав, так чтобы луна освещала его лицо и спросила:

-- Ты точно знаешь, куда нам идти?

Раб яростно закивал, снимая с лица повязку-сарх и отбрасывая ее на землю. Он показал рукой в сторону, противоположную от большой луны, и они торопливыми шагами двинулись куда-то между холмов...