– По-моему, у тебя сложилось ошибочное впечатление, будто я требую к себе особого внимания. – Вернувшись к столику, он вновь наполнил оба бокала – сначала ее, потом свой. Фиби протянула было руку за шампанским, но Дункан, склонившись, коснулся губами ее губ.

– Знаешь, а мне тут нравится. Рыжеволосая красотка, чудесный весенний вечер, пенистое шампанское… Проголодалась?

– Еще как.

– Почему бы тогда не присесть? – улыбнулся он. – В холодильнике у меня салат из омаров. Сейчас я его принесу. Пока мы будем есть, ты расскажешь мне еще парочку длинных историй.

Она не собиралась больше рассказывать ему ничего о своей жизни или своих близких. Не стоило вдаваться в подробности – пусть все будет легко и ненавязчиво. Но Дункан явно умел находить общий язык с людьми. И где-то между салатом из омаров и кусочками говядины она все-таки поведала ему о главном.

– Как получилось, что девушка из Саванны решается пройти обучение в ФБР, а затем возвращается работать в местную полицию? Ты что, играла в копов с куклами Барби?

– Не очень-то я люблю Барби. Все эти белокурые локоны, большая грудь…

– Вот поэтому-то я и любил их, – рассмеялся Дункан в ответ на недоуменный взгляд Фиби. – Ты, значит, не думаешь, что девушка с фигуркой Барби способна растревожить воображение десятилетнего юнца?

– Видимо, способна, раз ты это утверждаешь.

– Ну ладно, кто же тогда подвиг тебя на полицейскую стезю? Дж. А. Джо?

– Джо – солдат. Это был Дейв Мак-Ви.

– Дейв Мак-Ви? Кажется, я забыл внести его в список действующих лиц.

– Для меня Дейв – настоящий герой. И уж, конечно, его никак не причислишь к игрушкам – в этом-то я уверена.

– Вот что, – он заново наполнил бокалы, с удовольствием вглядываясь в игру света на их хрустальных гранях. – Школьное увлечение? Первая любовь?

– Ни то, ни другое. Именно герой. Дейв спас нас.

Не дождавшись продолжения, Дункан укоризненно покачал головой:

– Ты не можешь просто взять и остановиться на этом.

– Я знаю. Понимаешь, моего отца убили, когда мать была беременна Картером, моим младшим братом.

– Могу лишь представить, каково вам тогда было, – он опустил ладонь ей на руку. – Ты, наверно, была совсем маленькой?

– Мне уже исполнилось четыре, почти пять. Я помню его, вот только очень плохо. Но я запомнила и другое: со смертью отца что-то надломилось в маме. Ей потребовались годы на то, чтобы залечить эту рану – и то, я думаю, не до конца. Уже сейчас, будучи опытным наблюдателем с психологической подготовкой, я понимаю, что именно этот случай дал толчок к ее агорафобии. После смерти отца ей пришлось пойти работать – ради нас с Картером. Словом, выбора у нее тогда просто не было. Но с годами она все больше и больше замыкалась в себе.

– Не скажи, выбор у нее был, – возразил Дункан. – Она сама решила сделать все возможное, чтобы позаботиться о вас с братом.

– Да, ты прав. Она действительно делала все, что в ее силах. А потом она встретила этого мужчину. Рубена. Он заходил к нам, делал кое-что по дому. Мне уже было двенадцать, и я видела, что они нравятся друг другу. Было странно наблюдать за этим, но после смерти отца прошло уже много лет. К тому же мама словно заново расцвела – она ходила такая счастливая и влюбленная.

– А тебе очень хотелось видеть ее счастливой.

– Конечно. Да и Рубен поначалу старался расположить нас к себе. Играл с Картером во дворе, приносил нам конфеты, водил маму в кино, и все в этом роде.

– Но скоро это закончилось, ведь так? – сказал Дункан, внимательно вглядываясь в Фиби. – То, как ты говоришь об этом…

– Да, он недолго оставался таким милым и любезным. Они уже спали вместе. Не могу сказать, откуда я об этом знала, но уже тогда мне было все понятно. Понимаешь, после всех этих лет она смогла открыться настолько, чтобы и в самом деле довериться мужчине.