Данстор освоился сам, и недели хватило. На цвет его магия была тёмно-серая с красными искорками. Судя по зачитанным до дыр книгам, разбавленная Тьма с примесью боевой. Научившись более-менее управлять своим потоком, он с замиранием сердца вытащил давно припрятанный амулет-накопитель, тайком выкраденный из дедова хранилища. Кусок бирюзы с единственной начертанной руной Лагуз на нём – вот и всё, что осталось от старого мага-водника.

Голубой поток, стоило ему просто пожелать этого, тонкой струйкой вырвался из камня. Данстор привычно перехватил его, ощутив влажную прохладу. Теперь-то чужая магия была послушна, прицепившись к новому полноправному хозяину. Он несколько раз впитывал её в себя и выпускал наружу. С собственным серым коконом та не смешивалась. Осмелев, Данстор выпустил часть водной магии в кувшин, мысленно пожелав напиться. Голубой поток послушно осел прозрачной водой в стеклянной ёмкости. Вкусной, холодной, освежающей.

Довольная ухмылка отразилась на водной глади. До начала летнего отбора оставалась неделя, пора было собираться в Ровельхейм.

По совету того же дальновидного деда Данстор козырять полной фамилией не стал. Успешно пройдя Вратами, подал документы как Да́нстор Гра́тис, вполовину сократив древнее родовое имя. Старый ректор, конечно, враз сопоставил этот обрубок с теми дальними местами, откуда студент прибыл, но благоразумно промолчал. А новые поколения таких имён уже и не знали.

А ведь раньше И́нген-Гратисом именовался не просто род – целое королевство. Пока это название не сгинуло в навязанном шантажом союзе с Империей, превратив маленькую гордую страну в провинцию разросшейся державы. Родовой замок заняли ставленники императора, лишь по названию замка Да́ссамор теперь и знали эти земли вот уже несколько десятков лет. Прежнее королевское имя истрепалось, забылось, бережно хранимое лишь малочисленными потомками.

Чужим его не открывали, да и своим-то – через одного. В женский род дед не верил, считая пустой тратой семени, отец же Данстора был пришлым, с южных земель. Так что дед прибрал мальца к своим рукам сразу же после рождения, ему единственному открыв некогда громкую родословную. В пространных россказнях деда Данстор улавливал нотки сожаления по сгинувшему величию, но сам лишь пожимал плечами – чего прошлое ворошить.

Академия Данстору понравилась, учёба далась легко. Увлёкшись поначалу оттачиванием собственных талантов, он на некоторое время забыл о своём редком даре, памятуя лишь о том, чтобы не раскрыть его случайно перед преподавателями. Врата обозначили его дар как «руку» и «молнию», и Данстор послушно посещал то назначенное целительство, то скучную артефакторику, не выказывая никаких способностей сверх ожидаемых. На прямые вопросы о даре смущённо разводил руками: не знаю, мол, так и не проявился пока.

Первая пара месяцев пролетела беззаботно. Погрузившись в учёбу и находя в ней удовольствие, он, однако, не закрывался в себе, заведя несколько приятелей и участвуя в нехитрых студенческих развлечениях.

В одно из воскресений, проведённых в соседнем городке Ровеле-а-Сенна, они с сокурсником перебирались из одного питейного заведения в другое, уже основательно напившись местного вина, радуясь вольной студенческой жизни. Ни́лош, его приятель, весь вечер бахвалился тем, как утёр нос одному второкурснику, уведя у того девицу. Он уже еле стоял на ногах, то и дело наваливаясь на ещё державшегося Данстора.

– Вот так его пыр… пир… приложил! – заплетающимся языком продолжал Нилош. – И огнём вкруг… вокруг… а неча!..