Ни судебные ни нотариальные учреждения новую власть не устраивали и не могли устраивать в принципе. Все они полежали уничтожению, как и многотомные дела нотариальных контор и судов: ведь нотариальные конторы и архивы старших нотариусов при судебных установлениях являлись огромным хранилищем юридических фактов, отражавших «порочную связь» субъектов и объектов гражданского оборота: сведения о правах на земельные участки, домовладения, информацию о заложенном имуществе и др. В свете политики тотальной национализации такого рода информация могла стимулировать проявление мещанского, мелкобуржуазного «нутра» собственников и порождать у них иллюзии на легитимность обладания тем или иным имуществом. В связи с чем «работа» большевиков в архивах стала одним из приоритетных направлений.

Для реализации пролетарских задач в этой сфере была создана специальная ликвидационная комиссия, само название уже демонстрировало смысл её создания. Именно в результате деятельности таких комиссий по всей стране было уничтожено огромное количество документов, составлявших содержание архивов нотариальных контор[21].

Как свидетельствует К. С. Юдельсон, осенью 1918 года было проведено несколько заседаний коллегии Народного комиссариата юстиции по вопросам нотариальной деятельности, на которых, в том числе, обсуждался вопрос о ликвидации нотариальных архивов. На одном из заседаний было принято решение: «В целях проведения в жизнь декрета о социализации и муниципализации недвижимых имуществ, уничтожения всяких следов прежней частной собственности на недвижимость и в целях использования ненужных запасов старой бумаги для переработки и обращения в бумажную массу – предложить заведующим юридическими отделами Губсовдепов передать в Совет Народного Хозяйства нотариальные архивы, архивы бывших судебных палат, окружных и коммерческих судов и уездных съездов…»[22].

Что было с самими прежними нотариальными конторами как нельзя лучше демонстрирует резюме жалобы нотариуса г. Колпино В. У. Злоторовича на незаконные действия сотрудников следственной комиссии Колпинского района: «…В виду изложенного и принимая во внимание:

1. что контора моя закрыта без всякого повода;

2. что протекшие два месяца, в период которых Колпинский Совдеп не удосужился почерпнуть из моих книг нужных ему сведений, указывают на злонамеренные его по отношению ко мне действия;

3. что такое закрытие конторы, создавая среди населения кривотолки, расшатывает и без того скромную практику моей конторы;

4. что преклонный мой возраст и крайняя необеспеченность лишают меня возможности переносить указанные выше издевательства со смирением;

5. что я, оставаясь в должности нотариуса 25 лет, являюсь старейшим нотариусов в округе, причем, обсуживая население городка, состоящего исключительно из рабочих, сам лично не пользовался и не пользуюсь наемным трудом…»[23].

В связи с чем автор просил снять печати, привлечь виновных к ответственности, возместить убытки…

Но новой власти совершенно не было дела до того как складывалась судьба прежних «законников».

То же происходило и у нас на Юге страны. Например, в своем письме от 24 марта 1918 года в Московский народный банк заведующий нотариальной частью судебного отдела Ростово-Нахичеванского совета рабочих депутатов писал: «Довожу до сведения банка, что вместо упраздненных нотариальных контор, с шестого сего апреля открыты и уже функционируют четыре нотариальные камеры, находящиеся: 1-я в г. Ростове-на-Дону, в здании окружного народного суда, 2-я камера в г. Ростове-на-Дону, по ул. Б. Садовая, в доме № 98 (бывшая контора нотариуса Цветкова), 3-я камера в г. Ростове-на-Дону, Б. Садовая, 106 (бывшая контора Маноцкова), 4-я камера в Нахичевани на Екатерининской площади, бывшее помещение нотариуса Шилтова.