– В эс эс эс эр, – отчетливо произнес Проводник.

Нина глубоко вдохнула горный, насыщенный влагой воздух. Голова закружилась от пряного аромата айвовой коры. Где-то неподалеку отважно чирикала пичуга. Вот кто не боится ее воинственных братьев. Ах, как жаль, что туманное утро не покажет ей знакомых силуэтов. Увидит ли она еще хоть раз эти горы? Нина обернулась. Мавр поднялся с колен. Лика стала с ним рядом, прижалась мягким боком к его руке. Мать опустила взор, не смотрит на нее, теребит беспокойно края шали. Бегун задрал тельник. Считает ссадины на боках. Не самое плохое занятие для настоящего мужика. Нина снова повернулась к Проводнику.

– Я готова, – тихо сказала она.

Проводник уцепился пальцем за пряжку ее ремня, притянул вплотную к себе. Что за чудо? Уж не ладаном ли от него пахнет? Не табачным дымом, не чачей. Ладаном!

– У нее в рюкзаке ручная граната. Она собралась убить Ноя. Ты ничего не предпримешь, Мать? – Голос Мавра звучал глухо, но Нина смогла разобрать каждое слово. Ее старший брат не умел говорить шепотом. Эх, окунуться бы в свежую водицу материнских глаз. Что-то она подумала, узнав о ее замысле? Нина завела руку за спину, привычным жестом ощупала вещмешок. Граната была на месте, значит, Бегун не смог или не пожелал ее забрать.

Нина в последний раз оглянулась.

– America must die! – слитно грянули братья.

Их железные кулаки поднялись кверху в знакомом с детства жесте. В тот же миг цепкая ладонь Проводника сомкнулась на ее запястье. Туман сгустился. Умолкли звуки. Истаяли запахи. Нина словно провалилась в глубокий сон.

Нина слышала голоса. Много голосов. Да, Москва очень большой город. В последние десятилетия, после того, как в результате террористических атак иблисситов Лондон, Париж и Мадрид подверглись значительным разрушениям, Москву стали называть вечным городом. Как Рим. Но с Римом семью Нины не связывало ничто. Совсем другое дело – Москва. Ной, ее отец, появился на свет в этих местах.

Но голоса! Их присутствие становилось мучительным. И еще взгляды. Бесцеремонные, волнующие, внимательные, они сновали по ее телу подобно хлопотливым тараканам. Ей припомнились женщины Афганистана в длинных, до пят одеяниях и платках. Там внимательный, нескромный взгляд считается оскорблением. Нина оглянулась. Нет, такой одежды здесь не купить, а жаль. Голоса не умолкали, и Нина невольно заслушалась.

– Дева-воительница, – говорил первый голос, женский.

– Ты имеешь в виду камуфляж, дорогая? – отвечал второй голос, принадлежавший мужчине. – Мне не нравятся девушки в такой одежде. Странная мода. Да устойчивая к тому же! Зачем скрывать под такой невзрачной одеждой прекрасную фигуру.

– Она слишком худая. Слава богу, мода на худобу миновала в середине Большой Войны. Даже если эта девушка хорошо питается, поправиться намного сложнее, чем похудеть. Я сочувствую ей. Она так несовременна!

– Но одежда, милая моя! Все закрыла, все спрятала! Где, спрашиваю я тебя, ложбинка между грудей? Где округлости попы и бедер? Где колени и лодыжки? У нее длинные ноги и прямая спина – этого не скроет даже балахон военного покроя. Но как рассмотреть все остальное? Она ничего не показывает!

– Посмотри на меня, милый, и ты все это увидишь!

Нина осторожно обернулась. Сладкая парочка расположилась за одним из столиков кофейного магазина. Обоим чуток за сорок – сущие дети. Мужик лощеный, в возмутительно красных штиблетах. Баба – сильно накрашена и полуобнажена. Вот уж у кого и коленки, и ложбинки – все напоказ. А еще имя Божье всуе упоминают!