Как мы увидим в дальнейшем, в отношении Ля Тура Эндикотт оказался прав. В целом же Массачусетс пока предпочитал не вмешиваться в события, происходившие в Акадии, но при этом внимательно следил за их развитием. Что же касалось торговли и промыслов, то они считались частным делом заинтересованных лиц, которые знали, что идут на риск, и должны были сами позаботиться о своей безопасности.

Весной 1643 г., после некоторого затишья, конфликт в Акадии разгорелся с новой силой. Д’Ольнэ, получив подкрепления из Франции, блокировал форт своего противника на реке Сент-Джон. Ля Тур с помощью своей жены, которая ездила хлопотать за него во Францию, также добился присылки ему большого корабля «Сан-Клеман» и полутора сотен человек, в основном гугенотов из Ля-Рошели. В середине мая «Сан-Клеман» подошел к устью р. Сент-Джон. Видя, что д’Ольнэ располагает существенно бóльшими силами, его капитан не рискнул прорываться к блокированному форту Ля Тура. Однако ночью с корабля была спущена шлюпка, которой удалось проскочить в форт. Ля Тур, положение которого, видимо, было критическим, решил в третий раз попытаться получить поддержку от Массачусетса и на сей раз отправился туда лично. На этой же шлюпке он тайно покинул осажденный форт и приказал капитану взять курс на Бостон.

12/22 июня 1643 г. Ля Тур прибыл в столицу Новой Англии, напугав своим появлением и власти, и простых жителей.[64] Он заявил губернатору Уинтропу, что д’Ольнэ пытается захватить его форт, и просил власти Массачусетса помочь ему вернуться в его владения. В Массачусетсе развернулась бурная дискуссия о том, допустимо ли помогать «идолопоклонникам», стоило ли вмешиваться в конфликт, происходивший в колонии другой державы, и если да, то к каким последствиям это могло привести. Большинство сошлось на том, что принимать открытое участие в акадийской междоусобице не стоило. Однако Уинтроп добился принятия решения о том, что Ля Туру позволялось нанимать в Массачусетсе корабли, вербовать людей к себе на службу, закупать оружие и боеприпасы.

Изменение позиции бостонского руководства можно объяснить несколькими причинами. Во-первых, свою роль играли экономические интересы. Ля Тур казался выгодным торговым партнером, контакты с которым приносили неплохие доходы бостонским коммерсантам. Помимо вышеупомянутых Гиббонса и Хокинса, весьма влиятельных в колонии людей, дела с Ля Туром имел и сын губернатора – Джон Уинтроп-младший. Во-вторых, необходимо учитывать политические соображения. В Англии шла гражданская война, и рассчитывать на помощь метрополии в случае возникновения какой-либо критической ситуации Массачусетсу не приходилось. Поддержка Ля Тура казалась Уинтропу наилучшим средством обезопасить северные границы колонии и защитить ее экономические интересы. Губернатор подчеркивал, что вербовка наемников – нормальная практика в европейских государствах, а Ля Тур – законный представитель монарха, с которым Англия находилась в мире. В-третьих, нельзя сбрасывать со счетов моральные и религиозные аргументы. Объясняя свое поведение, Уинтроп много говорил о милосердии к «соседу, попавшему в беду», при этом неоднократно ссылался на Священное Писание.[65] Наконец, свою роль мог сыграть шок, вызванный неожиданным появлением в Бостоне большого иностранного корабля, на борту которого находилось полторы сотни вооруженных людей.[66]

Уинтроп утверждал, что его отношение к Ля Туру «одновременно согласуется с принципами гражданского управления и проистекает из Божественного закона».