«Какова же та национальная мечта, – ставил он вопрос, – которая существует в сегодняшней России, проходящей через тяжелые испытания глубокого социально-экономического и политического кризиса?» Ответ на этот вопрос, который он дает после некоторых о нем рассуждений, таков: «Русские сейчас видят свою национальную мечту скорее не в лучшем будущем, а в предотвращении дальнейшего ухудшения жизни». А рассуждения А. А. состояли в том, что «роль Горбачева в изменении курса истории невозможно переоценить», хотя «русские не умели по достоинству признать того, что он сделал для их общества». «Ему пришлось уйти в отставку с поста президента, оставив разрушенными Советский Союз и всю систему, созданную поколениями его предшественников», – отмечал А. А. Он считал в тот момент, что Ельцин «действовал более решительно». Имелось в виду намерение президента России осуществить ее переход «от традиционной коммунистической к современной западной модели развития». Но сопоставление двух президентов-реформаторов делалось все же в пользу первого из них. «Рассматривая их курс с точки зрения исторической перспективы, я думаю, – говорил А. А. о деятельности администрации Ельцина, – что ее члены в известном смысле продолжали, хотя и непоследовательно, политику Горбачева: Ельцин не предложил никакой новой мечты, а шаги на его пути отмечены многими ошибками, особенно в глазах русского народа».[26]

Вместе с тем на вопрос: «В какое время российской истории вы предпочли бы жить?» А. А. отвечал: «Сейчас» и пояснял: «Несмотря на все трудности, мы видим громадные перемены в политической жизни страны – отход от полицейского государства и тоталитарной власти с появлением ранее не существовавших свобод. Эти события так важны, что никто не может их игнорировать. Однако экономическая и политическая система России находится в связанном с переворотом беспорядке».

В этом, одном из ранних исследовательских очерков российских событий 1990-х гг. нельзя не отметить отсутствия поисков злонамеренных зарубежных сил, ссылок на «вашингтонский обком» и его влияние в Москве как причину наших трудностей. Между тем этот сюжет не только был развит впоследствии, но и часто появляется в современной печати, в том числе академической.[27] Исследовательский профессионализм и разносторонняя глубокая осведомленность А. А. в побудительных мотивах политики США и ее приемах были с этим несовместимы. Они, наоборот, давали ему основания предлагать использование американского опыта для выработки пути развития новой России. «По моему мнению, – заявлял он, – чтобы добиться прогресса в избавлении от старой социалистической централизованной системы, России нужна своего рода современная форма регулирования и управления при полномасштабной рыночной экономике наподобие “Нового курса” или “Великого общества” в Америке». Американский опыт привлекал внимание А. А. не только своим содержанием, но и своей максимальной новизной. Если рузвельтовский «Новый курс» относился к 30-м гг., то продолжавший его план «Великого общества» Л. Джонсона, предусматривавший роль государства в развитии образования, медицины и транспорта, был провозглашен в середине 1960-х гг. и продолжен Р. Никсоном и Дж. Фордом в 1970-х. «Имею в виду нечто вроде советской “новой экономической политики”, – продолжал он, – испробованной в 1920-х гг., но сейчас, в конце XX в., реальное продвижение может быть достигнуто лишь с помощью сложных способов перестройки хозяйства и общества».[28]

Он усматривал причины этого в «существовании крайне противоречивой ситуации, при которой значительное число пережитков старого режима сочетается с определенным общим направлением к модернизации». Вот как описывал он эту ситуацию на ее «человеческом уровне»: «Прежняя